Книга Течет река Мойка. Продолжение путешествия… От Невского проспекта до Калинкина моста - Георгий Иванович Зуев

тогда более нарядным и солидным, чем фасад особняка самого архитектора.

В своей книге «Петербург. Новое о старом» В.В. Антонов упоминает, что в 1840-х гг. супруга Монферрана – Елизавета Дебонвер «купила у Лерха участок (с запроектированным домом?) и поделила его на три части. К ней самой (в середине 1840-х гг.) отошла средняя часть с садом, образовав проезд на Прачечный переулок, угловая доля с особняком ею была продана графине Ю.П. Самойловой, задняя, по Максимилиановскому переулку, – другому владельцу». В 1849 г. соседкой Монферрана стала купеческая жена Ольга Ивановна Отрыганьева, позже оставившая дом своему сыну – известному мастеру-пейзажисту Николаю Алексеевичу Отрыганьеву Его замечательные пейзажи (в стиле работ Шишкина) неоднократно с успехом демонстрировались на известных художественных выставках в России и в Европе.

С 1885 г. угловая часть участка и дом № 88 обретают нового хозяина. Им становится тайный советник Евгений Иванович Ламанский, председатель Волжско-Камского банка, живший здесь с супругой Александрой Карловной и дочерью – знаменитой художницей-акварелисткой – лауреатом многих международных наград и премий.

В начале ХХ столетия сыновья Александры Евгеньевны предпринимали попытки перестройки дома № 88, чтобы повысить его доходность за счет сдачи внаем. В частности, архитектору И.И. Долгинову в 1912 г. поручалась работа по переделке изящного особняка, возведенного по проекту Огюста Монферрана, в огромный доходный шестиэтажный дом в стиле модерн. Проект тогда не реализовали. Однако спустя пять лет, в 1917 г.,

Петроградская городская управа утвердила другой перестроечный проект дома № 88 на набережной реки Мойки, на углу Прачечного переулка.

На сей раз проект подготовил знаменитый архитектор М.С. Лялевич, взявший за основу ампирный стиль старых московских усадеб. Главный фасад своего детища зодчий перенес в Прачечный переулок, предусмотрев перед ним просторный двор с ажурными чугунными воротами, украшенными по бокам представительными фигурами львов. Фасад же дома, обращенный на набережную реки Мойки, автор проекта сохранил в прежнем виде. Тогда он естественно вписался в проектный интерьер задуманного М.С. Лялевичем нового двухэтажного дома.

Однако революционные перевороты 1917 г. разметали по заграницам хозяев дома № 88 и, естественно, ликвидировали и планы его перестройки. Газета «Ленинградская правда» 21 июля 1926 г. писала относительно бесхозного дома № 88/2, по поводу которого в 1922 г. даже подавалось заявление в Общество «Старый Петербург» о необходимости его сноса: «На набережной Мойки № 88 до 1925 г. еще сохранялась крыша, которая вследствие недостаточного надзора и неприятия мер рухнула, причем под развалинами погибло много художественных украшений особняка.

В прошлом году холсты плафонов были вырезаны какими-то хищниками, сорваны резные художественные двери и брошены во дворе». После сигнала газеты власти города приняли срочные меры: двери из ценных пород деревьев с прекрасными резными эмблемами искусств вызволили из грязных дворовых луж и передали Музею города.

А вскоре к дому подъехал грузовик с комсомольскими активистами, быстро и с песнями они разобрали останки дома на Мойке, 88, некогда спроектированного великим Огюстом Монферраном.

На расчищенном месте тогда же построили безликий серый двухэтажный дом, соединенный общей крышей с соседним запущенным особняком – пенатами «Микеланджело Севера». Здания под общей крышей зарегистрированы под № 86–88.

Два серых двухэтажных дома на набережной Мойки, прижавшиеся к друг к другу и настолько похожие, что даже те, кто тогда назывались знатоками Петрограда, считали их единым целым и представляли их в тогдашних справочниках как «Дом Монферрана на Мойке».

Под их общей крышей в 1920-1930-е гг. разместили Геологическое управление города Ленинграда, а после Великой Отечественной войны здесь располагались научно-проектные институты «Гипроруда», «Буммаш», ни разу не выполнявшие своих договорных обязательств по ремонту и реставрации арендуемых помещений этих исторических зданий. Так же поступила и Городская прокуратура, размещавшаяся здесь в 1990-е гг.

После необходимых отступлений все же вернемся в счастливые годы жизни великого зодчего Огюста Монферрана – в период возведения в столице Империи величественного Исаакиевского собора и возведения собственного жилого особняка.

Но даже этот триумфальный период в его жизни, проходивший в атмосфере симпатии и высокого доверия со стороны императора Александра I, а позже и его младшего брата Николая Павловича, зачастую прерывался промежутками незаслуженного охлаждения в отношении к его личности и предвзятых огульных обвинений, затрагивающих честь и профессионализм зодчего. Его блестящая карьера и успехи порождали одновременно и число недоброжелателей, дружно распускавших про Монферрана нелепые слухи и сплетни. После утверждения императором Александром I проекта «перестройки» Исаакиевского собора архитекторов столицы и ее сановников шокировала необычная и весьма технически сложная конструкция строительного объекта. Большинству из них не хотелось верить, что никому не известному молодому французскому архитектору удалось убедить русского царя и главу Комитета по строительству столичных зданий в реализации всех немыслимых для того времени проектных заданий при перестройке главного собора Империи. Многих тогда весьма озадачило и столь молниеносное продвижение Монферрана по служебной лестнице. Известные столичные зодчие дружно негодовали по поводу назначения начинающего архитектора на пост придворного зодчего и поручения ему подготовки проекта перестройки собора. Видные сановники Императорского двора пытались переубедить царя в его якобы поспешном решении, предпринимались нелепые попытки поколебать веру Александра I в многомиллионный проект Монферрана, поставить под сомнение его профессионализм и деловые возможности.

В итоге против автора проекта организовали кампанию во главе с функционерами, назначенными императором осуществлять обязанности Государственного контроля за этапами возведения Исаакиевского собора. Беспрецедентное в России грандиозное строительство требовало огромных финансовых затрат, строительных материалов, высокопрофессиональных людских ресурсов и неимоверных трудностей в его организации и управлении. Указом императора от 20 февраля 1818 г. была сформирована Комиссия построения Исаакиевского собора, включающая около тридцати человек, под председательством графа Н.Н. Головина, которому были абсолютно чужды и непонятны примененные зодчим аналитические методы расчета по допускаемым напряжениям, в отличие от старых графических методов, не учитывавших диапазона прочности применяемых строительных материалов.

На уровне технических познаний графа Головина находились и некоторые иные члены Комиссии – министры различных ведомств, сенаторы, столичный генерал-губернатор и обер-полицмейстер. Исключением в ее составе являлись профессионалы-специалисты и опытные инженеры-строители: генерал-лейтенант А. Бетанкур, инженер-генерал Г. Опперман, А. Карбоньер, А.Д. Готман, А.И. Фельдман и статс-секретарь, президент Академии художеств А.Н. Оленин.

Взаимоотношения с Комиссией постоянно доставляли Монферрану массу неприятностей. Его распоряжения своевременно не исполнялись. Мастера вели себя порой весьма дерзко, развязно, не скрывая неприязни к молодому зодчему. Это оскорбительное отношение поддерживалось еще и тем, что производственный персонал подчинялся не автору проекта, а председателю Комиссии – графу Н.Н. Головину.

Воспитанный в рядах гвардии Наполеона Бонапарта, зодчий на все намеки о якобы его технической безграмотности и непрофессиональных распоряжениях, не следуя светским манерам, с достоинством и явным превосходством одним коротким ответом ставил на место некоторых из особо «активных» коллег. Но все же