Книга Ваше благородие - Олег Северюхин

– Получается, что вы считаете бесполезной борьбу с социал-демократией? – перепросил меня полковник Петровас.

– Выходит, что так, – сказал я. – Охранка знает мои взгляды, поэтому и считает меня неблагонадежным элементом. Но нужно учитывать, что методы борьбы есть разные и прежде всего экономические. Та же Госдума является небольшим шажком вперед, но эти шажки настолько маленькие, что непонятно, в какую сторону эта Дума двигается, а постоянные их роспуски только подтверждают тезисы соцдеков, что за лучшую жизнь нужно бороться. А мне от вас нужна помощь.

– Что за помощь? – встрепенулся заскучавший от моих политических лекций полковник.

– Мне нужно встретиться со святым старцем Григорием Ефимовичем, – сказал я, – но встреча должна быть конспиративной. Надо мне старцу как старому знакомому пару слов шепнуть на ухо.

– А почему вы думаете, что он вас примет? – спросил полковник. – Он человек привередливый и без подношения или без большой протекции никого не принимает.

– А вы ему передайте, что с ним Ангел хочет встретиться, тогда и посмотрите на его реакцию, – сказал я.

– Хорошо, посмотрим, – сказал полковник и откланялся по своим делам.

Да, однако, я его не обрадовал.

Время как раз было обеденное, и профессор Жуковский пригласил меня отобедать с ним, чем Бог послал. А Бог, судя по всему, благоволил профессору.

– Вы знаете, – сказал профессор, хлебая ложкой вкусный борщ, – мы проверили в аэродинамической трубе нарисованные вами модели, и получилось, что такие летательные аппараты имеют почти идеальную форму и способны развить совершенно потрясающую скорость. Я уже рекомендовал некоторым конструкторам взять это на вооружение. Я посчитал подъемную силу винта обыкновенного и составленного из четырех тонких крыльев. Результаты потрясающие. Но как поднять мотор вверх? Ведь в вертикальном положении он работать не будет.

– Поднимать вверх и не нужно. Достаточно установить его по центру геликоптера, – сказал я, и профессор сразу же перебил меня:

– Какое чудесное имя вы ему придумали. Винтокрыл. Геликоптер. Это обязательно нужно закрепить за нами. Российский приоритет должен быть во всем.

– От двигателя вверх пойдет вал к несущим лопастям, – сказал я. – За счет изменения шага винта будет регулироваться скорость, а за счет его наклона – направление его движения по горизонтали, либо по вертикали.

– Поразительно, – сказал Жуковский. – Вы обязательно должны быть у нас консультантом по вопросам воздухоплавания в воздушном океане.

– Николай Егорович, – предложил я, – обратите внимание на конструктора Сикорского. Мне кажется, что идея геликоптеров обязательно заинтересует его.

На этом мы обед закончили, и я пошел к себе в присутствие, то есть в Главный штаб.

Глава 52

По дороге в присутствие я обнаружил за собой слежку. Наблюдение за собой выявлять очень просто. Для этого нужно немного сосредоточиться и перестать думать о всякой ерунде, а просто заняться игрой в лица, вспоминая, видел ли ты когда-нибудь человека, сегодня встретившегося тебе. Кроме лиц нужно отмечать самые интересные элементы гардероба женщин или мужчин. Я, например, знал, что для филеров департамента полиции и Охранного отделения было закуплено сукно горохового цвета на верхнюю одежду. Какой дурак это придумал, до сих пор не известно, но кто-то хорошо нагрел руки или, как говорили в мое время, попилил бюджет. Так вот гороховое пальто мне встретилось только сегодня и после встречи с полковником Отдельного корпуса жандармов Петрова-сом. Вербовка с одновременным установлением слежки. Это что-то новое в практике агентурно-оперативной работы жандармского сыска.

Кстати, в отношении гороховых пальто. Гороховый цвет все представляют по гороховому супу, который варится из лущеного или колотого гороха желтого цвета. Желтый цвет по-простому называется канареечным. А вот гороховый цвет имеет множество оттенков, например, малахит, зеленый луг, весенний, морской зеленый, нефрит, зеленый, яркий лайм, трилистник, шартрез, лесной зеленый, яблоко Грени, мята, ультразеленый, хаки, аспаргус, оливковый, горчичный.

Предрасположенность к этим цветам генетическая. Так что, если увидите кого-то в машине канареечного или горохового цвета, то знайте, что это филер или генетический потомок филера Российской империи.

По другой версии, служащие учреждения на Гороховой улице имели один и тот же покрой пальто, который делал их похожими друг на друга как однояйцевых близнецов.

Петербург я знал очень плохо, но каждый день при возвращении домой уделял с полчаса на изучение улиц и проходных дворов, прилегающих к присутствию и месту жительства. Просто так. На всякий случай. Мало ли что. Кроме этого, в моем кабинете висела карта Петербурга. Специально повесил, чтобы лучше представлять, что и где находится. И в присутствии я тоже уделял не менее получаса, чтобы запомнить, что и где находится и по каким улицам лучше до него дойти. Примерно как летчик, который по карте изучает район боевых действий.

Свернув в один из проходных дворов, я быстро прошагал его и встал с левой стороны, приготовив револьвер. Вначале послышались осторожные шаги, которые стали убыстряться и потом перешли на бег, чтобы не потерять меня. Выскочившего мужичка в котелке с утеплением я ухватил за лацкан горохового пальто и сунул к его носу револьвер:

– Ты кто такой, сука? – зарычал я.

– Ваше благородие, – закричал мужичок, – не убивайте, Сивковы мы.

– Какие еще на хрен Сивковы? – сказал я. – Я только тебя здесь вижу.

– Это мы с папашей, – заговорил мужичок, – папаша у меня филер и я филер. Сивковы мы. Работаем в Охранном отделении у господина Сизокрылова, титулярного советника.

– Ну и что? – спросил я. – Я-то здесь при чем? Чего ты за мной таскаешься?

– Не знаю, ваше благородие, – запричитал филер, – следи, говорят, за их благородием, выявляй, с кем он общается, чем интересуется. И смотри, говорят, на глаза ему не попадайся, иначе мы тебя вместе с папашей из филеров-то и выкинем. Чего я теперь папаше-то скажу? – чуть не плакал филер. – Из-за меня и его работы лишат. Работа-то собачья. А другого ремесла мы и не знаем.

– А если бы тебе приказали убить меня? – спросил я филера.

– А че нам делать-то? – заскулил филер. – Мы люди подневольные, чего нам прикажут, то и делаем. Начальству оно виднее, в кого стрелять, а кого удавить в переулке.

– А ты не думаешь, что когда к власти придут социалисты, то они вас с папашей удавят где-нибудь в тюремной камере? – спросил я.

– Папаша говорит, что революции нам бояться не резон, – уже спокойнее сказал мой пленник, – филеры и тюремщики при любой власти нужны, как проститутки и артисты.

– Умен, сукин кот, – сказал я. – И что мне прикажешь с тобой делать?

– А отпустите меня, – сказал Сивков. – Вы сами по себе, и я сам по себе.