Книга Фудблогер и обжора - Анна Жилло

— Так ты же в Италии была, — удивился Слава.

— Да. Поэтому все заверил какой-то несуществующий в природе итальянский нотариус. Они ведь знали, что приеду еще нескоро. Поди ищи ветра в поле, когда они уже будут в Санта-Фе под пальмами загорать.

Словно вдруг нырнула с головой в события почти семилетней давности. Тогда я приехала в Питер сразу после лечения, в полной растерянности, не зная, как быть дальше. Снежка оказалась единственной, кто поддержал и помог. Сова лежала на сохранении, ей было не до меня.

— Понимаешь, Слав, это была конкретная задница, — положив голову ему на плечо, я закрыла глаза. — Жить негде, денег нет, долг огромный висит. Фабиано на мое лечение занял у кого-то под большой процент, я же не могла его подвести. Сунулась сдуру к тетке, сестре матери, она тогда еще не уехала. Та послала лесом: мол, мать денег оставила, какого тебе говна-пирога надо. Заняла у Снежки, нашла юриста по наследственным делам. Тот сказал: попытаться можно, но…

— Будет стоить очень дорого, так?

— Да. Потому что судиться по сути придется не с матерью и даже не с добросовестными покупателями квартиры, а с системой. Чтобы признать подделку подписей — моей и нотариуса. Если документы эти, разумеется, совершенно случайно, не окажутся утерянными. Запросы в Италию, экспертиза. Такие дела могут тянуться годами и не закончиться ничем. Но даже если бы каким-то чудом все решилось в мою пользу… По идее, мать должна была бы вернуть потерпевшим деньги. А она в Штатах, достань ее оттуда и заставь. Люди с маленькими детьми останутся без денег и без квартиры. А я — с половиной квартиры, которую не могу продать, и с долгами. Очень сомнительная перспектива. Либо закрываю на все глаза и беру деньги со счета. Два миллиона. Или то, или другое.

— Синица в руке, — усмехнулся Слава. — Плюс ощущение, что тебя безнаказанно отымели. И не кто-то там, а родная мать.

— Да, — согласилась я. — Именно. И это ощущение сильно жрало мозг. Что в моей ситуации, сам понимаешь, совсем не гуд. Но с помощью Автандила справилась.

— Понятно… — он запустил руку мне под футболку и провел пальцем вдоль позвоночника. — Я к чему это? Твоей главной причиной спустить все на тормозах, выходит, были не родственные чувства, а сугубо практические соображения?

— Ну… да.

— Так вот я тоже мог бы встать на тубареточку и изобразить благородного д’Артаньяна, который не воюет с бабами, даже если они суки. Но не буду. Хотя действительно противно, и не хочется опускаться на этот уровень. Основная причина тоже практическая. Я сейчас общался параллельно с Виталей и с братом, он юрист по авторскому праву.

— Ты не говорил, что у тебя брат есть, — удивилась я и подумала, что очень многого о нем еще не знаю. Наверно, потому, что весь этот месяц больше болтала сама, а он слушал. Всегда больше держала в себе, даже с подругами делилась далеко не всем, а тут вдруг прорвало.

— По отцу брат. Отец женился в восемнадцать по залету, а когда Денис родился, они с женой развелись. Я даже не знал об этом. И о брате тоже. Он сам меня нашел, когда я из Италии вернулся, предложил встретиться, познакомиться. Особо не дружим, он на семь лет старше, но отношения поддерживаем. Так вот Денис подтвердил, что дела по упущенной выгоде всегда с очень мутной судебной перспективой. Особенно если продаешь не конкретный товар, а репутацию рекламной площадки. Время, нервы, дорогие экспертизы и минимальный выхлоп даже при удачном раскладе. Запросишь миллион, получишь хорошо если тысяч пятьдесят. А миллион я запросить не могу, потому что столько не зарабатываю.

— Но у тебя же каждый рекламный пост по сто двадцать тысяч?

— Марин, ты как маленькая, — рассмеялся Слава, спустившись под резинку домашних штанов и щекотно поглаживая копчик. — Это официально, по договорам, с которых налоги платятся. А большая часть идет мимо, по личным соглашениям. Я поставил в кадр на пару секунд пакет с мукой определенной марки — мне капнули немного денег на карту. А если оценивать упущенную выгоду, проверят весь движ на моих счетах. И заодно резонно спросят: а чейта вам, Ярослав Николаич, какие-то постоянные мелкие переводы приходят? Может, вы злостно от налогов на доходы уклоняетесь? Обычно-то мелочевку Финмониторинг не отслеживает. Вот и подумай, стоит ли мне нарываться?

=76

Виталик написал в администрацию инсты жалобу, приложил скрины Лениных постов в Живом журнале и получил лаконичное: «ваше обращение рассматривается». Заодно улетела кляуза и в ЖЖ. Оттуда не ответили, но Славины мастер-классы в блоге Helen Best на следующий день исчезли.

Первый после режима тишины пост — маффины из сухого концентрата киселя — улетел под плинтус. Подписчики, которые увидели, заливались восторгами: ну надо же, как круто, и в голову такое не пришло бы — что из киселя можно печь кексы. Но охват так и остался низким. Во всяком случае, я в ленте этот пост не увидела.

Слава психовал молча. И весь день готовил. Казалось, кухня гудит, как высоковольтная линия электропередач. Я туда не совалась. У соседа приключился праздник живота. Что тот не взял, Слава на следующий день забрал в ресторан, где пробыл почти до вечера.

Я переживала за него. Особенно потому, что ничем не могла помочь, только посочувствовать. Очень хотелось найти эту самую Хелену Наилучшую и что-нибудь ей оторвать. Но понимала, что это не моя война, и соваться в нее не стоит. Только хуже сделаю.

Тот разговор о судебных перспективах у нас с ним неожиданно перетек совсем на другой уровень. Философский. Как в песне — «о добре и зле, о лютой ненависти». На тему высшей справедливости. Мы сходились на том, что в теории зло должно быть наказано, но на практике приходится расставлять приоритеты. Чтобы не сделать при этом еще хуже себе. А вот обобщая, уже расходились.

Я считала, что, спуская на тормозах, может, и поступаем как лучше для себя, но поощряем безнаказанность. Слава пафосно вещал о кармическом бумеранге и высшей вселенской справедливости. Мол, рано или поздно все получают по заслугам.

Ты еще скажи, в загробной жизни, скептически хмыкала я. И приводила цитату из недавно прочитанной книги: справедливости нет, есть только причинно-следственная связь. Если бы за каждый косяк прилетала ответка, жизнь была бы не в пример проще.

Она прилетает, возражал Слава. Просто иногда люди эти два факта никак не связывают.

Ну да, фыркала я, трудно связать никак не связанные события, между которыми прошел десяток лет. Исходя из этой логики, твоя Елена Прекрасная может быть наказанием за то, что в пятом классе ты списал у соседа по парте контрольную по математике. Или еще за какие-нибудь забытые грехи.

Мы спорили до хрипоты, пока не обнаружили, что уже второй час ночи. При этом каждый остался при своем, но мы не поссорились. Это для меня тоже оказалось новым опытом — что можно не соглашаться с человеком и при этом допускать, что для себя он вполне так прав. Что можно мирно сосуществовать даже при несовпадении взглядов на жизнь, если признавать за другим право на отличное от твоего мнение.