Книга Белая сирень - Маша Ловыгина

Да, жизнь, всё равно, будет продолжаться!

Надо просто жить!

Надо.

Дождевая вода смешалась с солёными потоками на щеках. Одежда намокла, облепив тело, словно проволочный каркас. Хотелось кричать, выплёскивая из себя накопившиеся гнев и боль, кататься по земле, полосуя ногтями землю, впитавшую в себя вместе с дождём, возможно, последний вздох жертвы.

Оля упала на колени, набрала воздуха в лёгкие, успела ощутить его чистоту и влажность, как шею сдавило коротким и сильным нажатием газового платка, перекрыв кислород. Она захлебнулась этой свежестью. Удивлённо посмотрела на плачущую тучу, заметив, как сужается пространство над головой, как темнеет и наливается кровью небо. Уловила движения собственных рук, царапавших шею в попытке освободить горло, но совсем не почувствовала боли. Тяжёлая, удушливая, страшная судорога готова была, вот-вот, пронзить её тело.

— Ненавижу тебя!!!

Мозг лихорадочно ловил слова, которые звучали совсем рядом.

— Мерзкая глупая крыса! Все вы — мерзкие крысы!

«Да, именно так и должно всё закончиться…»

Последнее, что Оля услышала, проваливаясь в бесконечную чёрную яму, был громкий лай собаки.

Глава 36

— Мама? Папа?

На фоне окна, словно в тумане, две фигуры.

Губы шевелятся, но звук раздаётся только в голове. Она знает это, потому что фигуры не слышат её и продолжают стоять к ней спиной.

Надо встать и подойти к ним, обнять, ощутить, наконец, долгожданный покой. Никаких сожалений. Никаких воспоминаний. Никакой боли.

Протягивая руку навстречу, Оля чувствует сопротивление и саднящую тяжесть в мышцах. Так не должно быть. Что-то со звоном падает на пол. В голове этот звук троекратно усиливается, вызывая прилив тошноты.

— Оленька! Ольга Павловна!

Фигуры движутся к ней и при ближайшем рассмотрении становится понятно, что это совсем другие люди, а не её родители.

Значит, она жива?!

Лишь одно движение, а тело становится влажным, как после пробежки. По виску катится капля.

— Пожалуйста, лежите спокойно. У вас в руке капельница, — приятный женский голос успокаивает.

Оле никак не удаётся сфокусировать взгляд на лице обладательницы бархатного тембра. Картинка расплывается, как жидкий шоколад по тарелке.

Женщина убирает волосы со лба Оли, кладёт на него тёплую ладонь. Её движения мягкие и нежные

— Как хорошо, что вы очнулись.

Медсестра достала иглу из вены, заклеила ранку пластырем. Деловито оттянула Оле веки и заглянула в глаза. Сделала пометки в прикреплённом над тумбочкой листке.

— Постарайтесь недолго, — обратилась к присутствующим.

Ольга переводила взгляд с Марии Керр на следователя, чувствуя, как болят глазные яблоки.

Керр, присев на край кровати, легко поглаживала тонкое одеяло. Следователь, прислонившись плечом к стене, наблюдал за её движениями, не говоря ни слова. На нём был тот же костюм, и Оля заметила, что нижняя пуговица пиджака почти оторвана и держится лишь на одной нитке.

— Что случилось? — голос совсем не слушается её. Каждый звук вызывает спазм и неприятную щекотку, словно горло натёрли на мелкой тёрке.

— Вы чуть не погибли.

— Там собака была… — почему-то вспомнилось именно это.

— О, это не просто собака! — следователь на секунду отделился от стены и, отряхнув плечо, снова привалился к ней. — По-моему, это теперь самый известный пёс не только в городе, но и в области. И имя ему — Платон.

Ольга попробовала улыбнуться, но лицо совсем не слушалось её. Потрогав себя за щёки, она подумала, что голова стала похожа на воздушный шар, и кожа такая же неживая, резиновая, как будто и не принадлежит ей вовсе.

Керр прихватила её за локоть, заставляя убрать руки.

— Всё наладится. Это последствия удушения. Это нормально То есть… — смутилась, покраснев до корней волос. — Это пройдёт.

— Платона, конечно, не пустят к вам, но его хозяин и ещё один человек, Павел, сейчас в коридоре. — следователь вздохнул. — Если бы не они… Шли за вами от самой церкви. Не хотели мешать, а потом увидели то, что произошло. Вы просто какой-то магнит для преступников. Я бы посоветовал вам ходить с охраной.

— Ваня! — Керр бросила на следователя серьёзный взгляд.

«Ваня?», — Оля нахмурилась. Ну, конечно, за всё это время она даже не поинтересовалась его именем.

— Пожалуй, не буду вас томить, Ольга Павловна, и расскажу подробности того, что произошло на карьере. Ваш лечащий врач сказал, что с каждым днём ваше состояние будет улучшаться, но, к сожалению, наши дела не стоят на месте и должны решаться безотлагательно. Поэтому, просим у вас извинения за доставленные неудобства и помощи в решении насущных проблем.

Следователь прошёлся взад — вперёд по палате, но Керр махнула ему рукой, призывая остановиться:

— Не мельтеши, Иван!

Мужчина огляделся в поисках стула. Керр встала, уступив место, но Иван присел на корточки у стены, оказавшись почти на одном уровне с лицом Ольги.

— Вы, наверное, удивлены тем, что Мария Николаевна сейчас присутствует здесь. После того, как вы написали ей и прислали записи, она не захотела оставаться в стороне. И поверьте, это продиктовано не только личной симпатией к вам, но и необходимостью. Оба дела, в которых вы оказались ключевой фигурой, неоднозначные и тяжёлые. Вам следует быть готовой к тому, что процесс отнимет у вас не только время, но и силы. Лично я уверен, что вы — необыкновенно цельная и сильная личность, однако помощь профессионала вам не повредит. Итак, постараюсь быть кратким, — Иван устремил взгляд в сторону окна. — Слушайте. Жила-была девочка, которая считала себя самой красивой и самой умной. Так иногда бывает не только с девочками, но и с мальчиками. И было всё у неё, вроде бы так же, как и у остальных: встречи, расставания, игры в любовь. Пока не встретила того, кто затмил собою всех остальных. Ещё бы — красивый, смелый, удачливый. Мечта, а не мужчина! И, вроде получилось всё так, как она хотела: семья, ребёнок, живи и радуйся! Но парень, как оказалось, этого всего и не хотел вовсе. Да и по сути своей оказался слизняком и трусом.

Ольга ощутила холодок, пробежавший по спине.

— Ревность сама по себе крайне неприятное чувство, а вкупе с определёнными наклонностями и чертами характера, приобретает свойства, способные превратить человека в монстра, — Иван откашлялся. — Её избранник жил своей жизнью, всем своим видом изо дня в день показывая, что женщина рядом с ним ничего для него не значит. Не думаю, что он искал свою единственную и неповторимую. Для этого он оказался слишком приземлённым. Его устраивали ни к чему не обязывающие встречи. Ни за что не поверю, что Мезенцев не задавал себе вопросы о том, куда деваются его любовницы. Сам-то он, конечно, настаивает на том, что ни о чём не догадывался и к этим связям никогда серьёзно не относился. Тем более, что девушки пропадали, по его словам, когда они уже переставали видеться. Однако ситуация с Любавой Груздевой говорит об обратном. Она исчезла из дома именно после встречи с ним.