Книга Незакрытых дел – нет - Андраш Форгач

…на основании поступающих от нас запросов она ведет для нас работу по сбору информации и отработке отдельных лиц.

Вот чем была для них мама, «отработчиком отдельных лиц», – мама, чьи руки умели избавить меня от головной боли, мама, из которой по прочтении пользовавшейся молчаливой поддержкой властей книги Рапчани вырвался этот почти нечленораздельный вопль, адресованный «товарищу главному редактору», – и это его еще приглушила железная дисциплина партработника.

Многоуважаемый товарищ главный редактор, осмелюсь сделать несколько критических замечаний о вышедшей с большой шумихой книге «Иерусалим» Ласло Рапчани.

Эту книгу автор посвящает «своим ближним, или богу». Из содержания книги, однако, выясняется, что многострадальный палестинский народ не относится к ближним писателя. Не стану касаться исторических утверждений до 1948 года, хотя псевдообъективное изложение декларации Бальфура вызывает отвращение, декларация Бальфура служила не интересам еврейского народа, а интересам английского империализма, колониальной политики Великобритании. Пропускать этот факт значит не прояснять реальность, а только порождать неразбериху у людей в головах.

Автор многократно повторяет, что политикой не занимается, но разве отказ от занятий политикой не политика? существует ли объективный подход к истории? Разве историк-журналист не должен быть привержен политике Венгерской Народной Республики, не обязан хотя бы в минимальной степени следовать той идеологии и политике, которая является нашей?

В то же время книга пристрастна, тенденциозна, старается протащить ту мысль, что евреи сохранились на протяжении столетий только потому, что их объединяла «идея Иерусалима». Не хочу заниматься опровержениями, хотя и могла бы, но если правильно думать так, как пишет писатель – и как уже написано в массе сионистских политико-идеологических книжек, чем занимались на многочисленных сионистских конгрессах, появился ряд деклараций о чудотворном Иерусалиме, – тогда очевидный вывод книги (стр. 20, первый абзац) в том, что государство Израиль по праву оккупировало Старый город Иерусалима и весь Западный берег, ибо в библии Бог обетовал Аврааму и это.

Рапчани настолько свыкся с этой оккупацией (хоть и сильно завуалированно, но это ведь еще опаснее), что оккупированный в 1967 году город Наблус тоже приписывает к Израилю: «Одно из самых интересных поселений Израиля» (стр. 147), хотя даже средний читатель венгерских газет мог бы знать, что Наблус и сейчас является одним из центров палестинского сопротивления. Не так давно группа еврейских террористов совершила покушение на мэра города с помощью самодельной бомбы, в результате чего он лишился обеих ног. Этот кровавый акт террора осудили не только арабы, коммунисты, но даже и ООН. Но Рапчани политикой не занимается…

Пригласивший писателя университет им. Бар-Илана – это фундаменталистское религиозное учреждение, содержащееся главным образом на американские деньги.

Иегуда Лахав, который принимал и сопровождал его, – ренегат, который в 1965 году вышел из КПИ и с тех пор стал ярым антикоммунистом, рупором подстрекательства против социалистических стран. А КПИ могла бы сказать о Лахаве гораздо больше.

Энтузиазм книги по поводу единого (израильского) Иерусалима совершенно очевиден на стр. 300–301, где красиво описывается энтузиазм еврейского руководства. Единственное, что он пишет о «бульдозерной» акции, это что она «вызвала резкий отклик в арабском общественном мнении и международной прессе», а сколько арабских домов, которые тоже столетиями стояли на своих местах и жители которых тоже столетиями были иерусалимцами, разрушили в ходе «бульдозерной» акции и то, что против этого протестовало множество живущих в Израиле прогрессивно мыслящих людей, гуманистов и коммунистов, – это уже не вошло в книгу, которая политикой не занимается.

О мэре оккупированного Иерусалима автор пишет, какой он замечательный знаток культуры. Конечно, господин Коллек знаток, и Иерусалим он тоже любит, но разве мэр оккупированного города не политик par excellence? Рапчани даже не взял труд встретиться с жителями оккупированного Иерусалима, потому что это была бы уже политика, единственный араб, с которым он встретился (стр. 74), это владелец арабского кафе, который рассказывал сказки… Он даже не побывал у бывшего мэра арабского Иерусалима, отпрыска древнего иерусалимского рода Амина Маджаджа, врача и директора больницы Макассед, живущего в древнем иерусалимском доме у ворот Ирода, хотя тот многое мог бы рассказать писателю о городе. Но, естественно, это значило бы уже заниматься политикой, да и господин Коллек компетентнее, поскольку он родился в Венгрии…

Но разве не занимается политикой автор – который, по всей видимости, ездил в Израиль только затем, чтобы встречаться с археологами, – когда он беседует на оккупированной территории с отправленными туда оккупационными властями историками и археологами, чья работа и разыскания ведутся там незаконно? Но если бы он это упомянул, он должен был бы упомянуть и об оккупации 1967 года, которой для писателя, похоже, не существует – напротив, как он пишет, «сегодня мне стало ясно: нет ничего странного в том, чтобы стремиться к непрерывности камней и мыслей, к их оживающей преемственности» (стр. 161, ср. стр. 20).

Так он протаскивает в книгу в целом ложное сознание того, что Иерусалим един и неделим именно в руках Израиля. На стр. 156 упоминается о том, что израильские власти открыли Яффские ворота и что это «облегчает сообщение», – разве так реагировал бы автор, если бы, скажем, ФРГ напала на главный город ГДР и открыла бы стену, чтобы облегчить проход?!

./.

Метод, которым пользуется автор, состоит в том, чтобы много о чем не говорить, так что того, о чем он не пишет, просто не существует. Не существует акций Мотты Гура и его солдат[157], не существует актов террора со стороны оккупантов, не существует выкинутых палестинцев, которые живут в лагерях беженцев и ждут, когда возымеют действие десятки резолюций ООН, принятых с 1947 года. Но это все политика – это вам не Голда Меир, которая в книге писателя выступает «доброй бабушкой», та самая Голда Меир, которая была зачинательницей нескольких захватнических войн Израиля. История знает много политиков, которые любили музыку, свою жену, даже своих внуков, но история все же сохраняет не то, какими они были дедами, а их политические поступки. Рудольф Хёсс, комендант Аушвица, тоже любил свою семью.

В мои цели и задачи не входит перечислять все сходные с вышеупомянутыми места в этой книге – этой задачей должны были бы заниматься другие, однако я считаю совершенно необходимым, чтобы книгу прочитали и компетентные лица и напечатали о ней критику, высказанную с политической точки зрения, которая внесла бы некоторую ясность в то, что дух этой книги отражает отнюдь не официальную политику Венгрии. – По крайней мере, мне хотелось бы на это надеяться.