Книга Любовь на капоте - Лёка Лактысева

– Что, очнулась, красавица? – надо мной стоял, ухмыляясь, немолодой врач с прокуренными до желтизны усами.

– И что со мной было? Обморок? – голос не слушался, пришлось задавать вопросы шепотом.

– Он самый, милая. Давление низковатое, обезвоживание легкое, да еще и сахар в крови на нижней границе нормы. Ты что – совсем не завтракала?

– Кто ж перед кроссом завтракает? – я изобразила пожатие плечами. – Потом же бегать невозможно: желудок вниз тянет.

– Ладно-ладно. Одного не понимаю, – врач задумчиво почесал свои усы. – Кто тебя, такую хилую и обморочную, на службу в МЧС принял, и как ты неделю нагрузок выдержала?

– Да не хилая я! И сознание впервые в жизни потеряла!

– Вот как? А последние месячные когда были? Приглашу-ка я гинеколога, пусть он тебя осмотрит.

Пока ждали гинеколога, я лежала и судорожно подсчитывала в уме: сколько дней прошло с последней менструации. По всему выходило, что очередные женские дни задерживаются больше чем на неделю. Возможно, виной тому стресс и усиленные нагрузки. Но сонливость, тошнота… Неужели я… беременна?

Гинеколог – женщина слегка за тридцать – усилила мои опасения:

– Допускаю, Полина, что ваша грудь слегка отекла из-за предменструального синдрома, но матка-то тоже увеличена. Так что давайте-ка сдадим кровь из вены и к концу рабочего дня уже будем знать все точно. А пока полежите тут, в терапии, под капельницей, отдохните, наберитесь сил и заодно подумайте, что будете делать, если наши с вами подозрения подтвердятся.

Наверное, мне и правда следовало бы подумать, вот только слабость и усталость оказались сильнее: я уснула прямо под капельницей и проспала все четыре часа, которые понадобились больничной лаборатории, чтобы сделать анализ и передать его результаты врачу-гинекологу.

После капельницы, назначенной желтоусым врачом-терапевтом, аппетит ко мне вернулся, так что, когда в отдельную палату, куда меня поместили, вошла врач-гинеколог, я как раз с удовольствием поглощала больничный обед: картофельное пюре на воде и тефтелю со вкусом хлеба.

– Ага. Смотрю, аппетит к будущей мамочке вернулся, – без предисловий, в лоб огорошила меня новостью доктор, и я подавилась, закашлялась и пару минут не могла ничего сказать: любая попытка заговорить вызывала новый приступ кашля.

– Попей водички, Полина, попей водички, – хлопотала вокруг меня испуганная женщина, подавала воду, шлепала ладонью между лопаток. – Ну, что? Уже лучше?

Опасаясь говорить, я просто кивнула головой.

– Тогда послушай, что я тебе скажу. Что бы ты ни решила – курсы твои в любом случае закончены, так что до утра еще понаблюдаем тебя, завтра берешь выписку, рекомендации и едешь домой.

Новости были слишком ошеломительными, чтобы сразу понять, что я чувствую, поэтому слова гинеколога я встретила молчанием.

– Что молчишь? – поинтересовалась докторша.

Я развела руками: не знаю, что сказать.

– Ладно. Понятно. Тебе нужно прийти в себя.

Я слабо кивнула, соглашаясь с этим утверждением.

– Что ж, тогда отдыхай. Вечером к тебе заглянет дежурный врач. Если будут какие-то жалобы – говори, не стесняйся.

Я снова кивнула, и врач с чувством выполненного долга еще раз попрощалась и ушла.

После еды на меня снова навалилась усталость, и я опять уснула.

Вечером, уже после ужина, ко мне приехал Леший: его отпустили на пару часов специально, чтобы навестить меня и узнать о моем самочувствии.

– Ну, что, Кума? Как оно – в больничке прохлаждаться, пока твои боевые товарищи потеют на полигоне и сушат мозги на лекциях? Кайфово? – друг, как всегда, шутил, но в глубине его глаз отчетливо горела тревога за меня.

– Да лучше б я с вами потела и мозги сушила, чем больничной баландой давиться и запахами местными дышать.

– Тогда давай, поправляйся скорее и возвращайся в строй! Что тебе сказали? Когда отпустят?

– Выпишут – завтра, но на курсы я не вернусь.

– Что-то серьезное? – Леший не выдержал: схватил и сжал мою руку. – Мать, ты давай не пугай, а? Что я нашим скажу? Что не уберег?

– Да я не больна, Леша.

– Тогда что? – кум аж лоб наморщил от непонимания.

– Как-то странно говорить об этом тебе первому, но… в общем, я беременна.

– Что? Ты? Как? От кого?! – кум выглядел ошарашенным до крайности.

– Я. Обычным путем. От Казанцева. – ответила я разом на все три вопроса.

– О-бал-деть. Слушай, Кума, мы тебя в школу экстремального вождения не за этим посылали!

– Ну, извини. Так сложилось. Сама не знаю, что теперь делать…

– Как это – что делать?! Рожать! Я, между прочим, давно крестным отцом стать готов!

– Что рожать буду – даже не сомневайся. Но с Казанцевым мы перед отъездом разругались. И вот как теперь быть? То ли мириться, то ли уходить с курсов. Хорошо, что в ЭргоДрайве оплата помесячная: можно просто расторгнуть договор.

При мысли о Саше в горле встал ком, в глазах защипало: соскучилась я по нему ужасно. Как же я была бы счастлива, если бы сейчас на месте Лешего сидел мой инструктор!

– Полинка, подруга! Я тебе в этих вопросах не советчик, но мне кажется, что, даже если ты не намерена мириться с отцом своего ребенка, о самом факте беременности он имеет право знать. Так что встреться с ним, поговори.

– Да. Ты прав, Леша. Приеду домой – позвоню ему.

– Вот и умничка! – кум повеселел, разулыбался. – Прикинь, как Стас подпрыгнет, когда узнает, что скоро еще раз дядей станет?

– Когда это ты видел подпрыгивающего Стаса? – засмеялась я. – Вот уж кого только пожарная сирена расшевелить способна.

***

На следующий день меня, как и обещала врач-гинеколог, снабдили выпиской, больничным листом и, вручив личные вещи, отправили восвояси. До тренировочной базы, к счастью, добираться самостоятельно не пришлось: за мной прислали машину.

Единственный рейс в мой родной город вылетал из Питера ежедневно около четырех часов пополудни, свободные места на него были, так что я забронировала билет на самолет и принялась спешно собирать чемодан: чтобы успеть на регистрацию, следовало поторапливаться.

Пока автобус-экспресс нес меня прочь от тренировочной базы, я собралась с духом и, наконец, набрала номер Казанцева. За стеклами автобуса накрапывал редкий дождик, а я сидела одна на сдвоенном сиденье и слушала длинные гудки, дожидаясь ответа. Сердце набрало разгон и стучало по ребрам. Дыхание сорвалось.

«Дыши ровно, Полина. Возьми себя в руки. Ты просто сообщишь, что возвращаешься, и договоришься о встрече», – уговаривала себя я.

Этот аутотренинг, как и все предшествующие волнения, оказался напрасным: Александр Аркадьевич не ответил ни на первый звонок, ни на десяток последующих. Перед самым вылетом я надиктовала голосовое сообщение в надежде, что, пока самолет будет в воздухе, Казанцев все же увидит пропущенные вызова и прослушает мое обращение.