Книга Зимний зверь - Елизавета Дворецкая

Со времен своего детства он многое понял и многому научился. И чем больше он узнавал, тем шире разворачивался перед глазами океан непознанного. А сейчас ему было как никогда горько сознавать, до чего малы и бесполезны его знания. Все они относились к миру, которого больше не было.

Год назад, увидев на зеленой траве Ладиной рощи осколки священной Чаши Судеб, Огнеяр не понял, что это может означать и как скажется на судьбе земного мира. И поначалу ничего не было заметно: лето, осень миновали своим чередом, наступила зима. И чем дальше шла зима, тем большее беспокойство испытывал князь Огнеяр. Чаша Судеб погибла весной, весна и оказалась под угрозой. Остаток годового круга прокрутился по-старому, но в весну все уперлось. Весна не пришла, хотя Огнеяр сам считал дни и точно знал: Медвежий велик день уже должен был миновать. Сейчас дню полагается быть больше ночи, а он по-прежнему мал, как в те страшные новогодние дни, когда новорожденный ягненок-Солнце едва смеет показаться на небо от страха перед зимними чудовищами. Дороги к новой весне и новой силе у него не было.

Поначалу Огнеяр метался, побывал во всех святилищах у всех самых мудрых волхвов, но помочь делу никто не брался. Осколками Чаши Судеб Надвечный мир был отрезан от земного и не слышал взывающих к нему голосов. Огнеяр и не слишком надеялся на мудрость чародеев, но его сжигало лихорадочное желание хоть что-то делать. Сидеть и ждать для него было невыносимо.

В святилище было темно, но Огнеяр не нуждался в свете и свободно видел в темноте лицо идола. Смотреть, собственно, было не на что: лицо идола было намечено грубо, лишено выражения, и Огнеяр давным-давно изучил его до последней черты. Лик божества – лишь отражение. Увидишь ты на нем только то, что сам в него вложишь.

Не раз и не два князь Огнеяр пытался добиться ответа от своего бессмертного отца. Но Велес не откликался. Иной раз Огнеяр видел во сне пылающую огненную реку, бурлящую в черном подземелье, слышал голос, без слов зовущий его из-за реки. Отец не мог прийти к нему, сын должен был сам идти к своему подземному отцу. А на это Огнеяр не мог решиться. Три года назад он без колебаний полез бы хоть в огненную реку, если бы посчитал это нужным. Или хотя бы забавным. Но теперь у него на руках было все племя дебричей, а в придачу жена и маленький сын. Если Огнеяр не вернется из Подземелья, что с ними станется?

У подножия Велеса лежал большой черный валун. В нем были Вела, Мать Засух и Хозяйка Подземной Воды. Иной раз ее изображали в виде рослой, тощей, как щепка, высохшей и злобной старухи с растрепанными волосами цвета сухой травы, но чаще – вот таким валуном, которым она заваливает подземный источник, отчего все реки на земле мелеют, а ручьи пересыхают. Огнеяр терпеть не мог Велу, свою «мачеху», но был вынужден смиряться. Вела ближе к земному миру, чем Велес. Возможно, до нее он сумеет докричаться.

Огнеяр вытянул из ножен длинный нож с навершием в виде растянутой медвежьей шкуры, с клювастыми головами хищных птиц на перекрестье. Древним бронзовым ножом приносил жертвы еще дед Гордеслав… и прадед Бранибор, и все предки до самого основателя рода, князя Славояра. Подтянув рукав рубахи к локтю, Огнеяр полоснул лезвием по руке чуть выше запястья. Горячий поток, черный в темноте, обжег кожу и пополз, полился вниз. Боль была для Огнеяра таким непривычным ощущением, что вызывала не страдание, а любопытство. Никакое оружие не могло его ранить, за исключением того, которое он держал в собственной руке.

Вытянув руку, чтобы кровь стекала на поверхность черного валуна, Огнеяр позвал:

– Хозяйка Волны! Ты слышишь меня?

Собственный голос прозвучал в пустом святилище как чужой, и захотелось обернуться посмотреть, кто стоит за спиной.

– Ты слышишь меня?

Ответом был глубокий, далекий вздох; Огнеяр не слышал его, но ощущал всем существом, словно этот вздох был внутри него или он сам находился внутри вздохнувшего божества. Но даже такой невнятный ответ наполнил его лихорадочной, тревожной радостью: это все-таки был отклик, первый отклик из его потусторонней родины. Сердце забилось, мешая сосредоточиться, но Огнеяр умел держать себя в руках и снова позвал:

– Возьми мою кровь, Мать Засух, и ответь мне: как восстановить разбитый круг? Как дать миру пропавшую весну? Заклинаю тебя именем Велеса, держащего мир на плечах: ответь мне!

Огнеяр смотрел в темноту, туда, где черная кровь сохла на черном камне. И он уже не видел очертаний камня и Велесова идола над ним: взор его заволакивала тьма, и это было знаком того, что Подземные Поля наконец-то раскрылись перед ним. Черный туман застилал взор, в нем шевелились, как змеи, густые багровые сполохи, полосы тумана тянулись мимо них и скрывали, чтобы через мгновение снова открыть. Казалось, это вьются густые, черные, спутанные волосы Велы; сквозь черные облака все яснее мерцало багровое пламя, и внезапно Огнеяр ощутил пристальный взгляд. Взгляд Велы тянул его вниз, в подземелье, и весь мир вдруг стал наклонной плоскостью, по которой можно только катиться вниз, неудержимо катиться вниз… Зашептали голоса – то ли шепот подземных ручьев, то ли отголоски тех бесчисленных, обезличенных смертью поколений, что жили на земле во все ее прошедшие века. Огнеяр вслушивался изо всех сил, пытаясь уловить смысл этого шепота, но не мог. Вела пыталась что-то сказать ему, но не имела сил донести до него свой ответ. Он ясно ощущал только призыв, стремление вниз, к основам и опорам мира.

Постепенно шепот становился тише, точно звучащий водяной поток уходил все глубже в землю. Наконец он совсем стих. Огнеяр все сидел, держа в руке рукоять бронзового ножа и опустив лезвие на землю. Он чувствовал странную смесь отчаяния и одновременно надежды, хоть они и исключают друг друга. Надежду несла сама попытка Велы что-то ему сказать; значит, она знает, что делать, какой-то выход есть. Но от ее знания мало проку, если она бессильна и сама помочь гибнущему миру, и направить по верному пути его, Огнеяра. Ему не добраться до Велиного знания, не справиться одному. А у кого он мог попросить помощи? Других сыновей богов, равных ему по силе, Огнеяр не знал.

Во двор святилища князь Огнеяр вышел хмурый и усталый. Дневной свет после темноты резал глаза. А во дворе его уже ждали. Человек восемь-девять посадских стариков стояло полукругом перед выходом из храма. Опираясь на посохи, степенные, бородатые, они сами напоминали идолов какого-то святилища, и Огнеяр вздрогнул: он был как бы заперт между двумя мирами, человеческим и божественным, и оба эти мира что-то требовали от него.

– День вам добрый, старцы мудрые! – Огнеяр поклонился всем сразу. – К Велесу пожаловали?

– И тебе добрый день, княже! – ответил за всех Вазень, из Гончарного, самого большого и богатого Чуроборского конца, – высокий, худой старик, со впалыми щеками, длинной узкой бородой, с ясными серыми глазами и длинными пальцами крупных рук, сложенных на навершии посоха.

Все старики вслед за ним поклонились князю. Огнеяр хмуро наблюдал, как сгибаются перед ним старческие спины и склоняются убеленные головы: чутье ему говорило, что ничего хорошего предстоящий разговор не обещает.