Книга Придурки - Дмитрий Горчев

Питается КИМ мясом Небесной Коровы, которая регулярно прилетает из глубин космоса. Мясо это отличается тем, что даже самый крошечный его кусочек при соприкосновении с любой другой пищей и даже не пищей превращает её в такое же мясо. Помимо этого ничего особенного в этом мясе нет: все его пробовали, когда покупали на базаре корейские салаты: нет никакой разницы, из чего они сделаны – хоть из морковки, хоть из рыбы, – вкус одинаковый. Для человеческого организма это мясо совершенно безвредно и так же бесполезно, поскольку не содержит никаких питательных веществ. Можно смело есть в любых количествах.

О том, какова миссия государства Корея на Земле, знает только КИМ. Но он никогда и ничего об этом не скажет. Потому что тогда все будут смеяться: ведь на самом деле это государство просто давным-давно заблудилось и уже много-много миллиардов лет ждёт, что прилетит кто-нибудь из взрослых и заберёт его обратно домой.

Агрессия

Живёшь вот так, живёшь, никого не трогаешь. И надеешься, болван, что тебя тоже никто не тронет. А это зря, потому что как раз тебя самого первого и тронут. Не того, который орёт в полуночи и долбит в стену в пять утра, а именно тебя, незаметного, бесшумного и вежливого. Именно тебя выловит за рукав из толпы милиция, у тебя попросят закурить подростки с пивом клинское, и к тебе будут барабанить соседи, у которых что-то капает с потолка.

Для того, чтобы не знать, что такое агрессия, лучше всего быть грубым хамом: сморкаться на пол, чихать веером и не уступать место. Тогда все вокруг будут тихие и послушные. Они будут шмыргать мимо тебя так быстро, что их не догонишь даже плевком в спину. Потому что а что с тебя взять – лучше не связываться.

Жаль только, что научиться быть грубым хамом очень трудно, если не сказать невозможно. Нужно долго и тщательно работать над собой, а лучше сразу таким и уродиться.

Вообще же проблема агрессии давно волновала разных учёных. Дарвинисты полагают, что она досталась нам от обезьян, теологи подозревают во всём врага рода человеческого. А вот всем известный похотливый дедушка Фрейд, например, всё свёл к размерам главного рабочего органа отдельного человека, и в этом отношении он, возможно, был не так уж неправ.

Так, например, как правильно отметил ещё Владимир Ильич Ленин или кто-то из его друзей, не нужно бояться человека с ружьём. Человек с ружьём спокоен, немногословен и уверен в своём существовании. Максимум, что ему от вас нужно, – это кипятку и кусок сахара. Он станет тыкать вас штыком в пузо и расстреливать на краю обрыва, только если вы ему совсем уж неприятны. А так он тих и неагрессивен, ему не нужно ничего доказывать: всё доказывает его заметное всему миру длинное основательное ружьё.

Ну или Терминатор с во-от таким толстым пулемётом. Можно ли представить себе более доброе и неагрессивное существо? Нельзя. Чебурашка и то страшнее.

Человек с пистолетом гораздо опаснее. Маленький его пистолетик спрятан глубоко за пазухой или в кобуре и никакого уважения ни у кого не вызывает до тех пор, пока его не достанут наружу. Поэтому милиция, обычно вооружённая пистолетами, носит для солидности толстые резиновые дубинки. Это и есть её главный орган, за который её все уважают. А пистолет – он так, на всяким случаи, из него даже и стрелять-то запрещено. Поэтому милиция тоже добрая и не очень агрессивная. Если, конечно, у вас документы в порядке и вы не носите в карманах белый порошок или гексоген.

Ещё страшнее человек без ничего. То есть тот, у которого нет ни ружья, ни пистолета, ни толстой дубинки, а есть только усики под носом или очочки в пластмассовой оправе. Этот всех изнасилует, как Чикатило, или отправит в печку, как Гитлер. Никакая толпа гопников с ножиками или скинхедов с арматурой не совершит столько зверств, сколько совершит тихий школьный учитель или неудачливый живописец. А всё потому, что ему вовсе нечего предъявить злому этому миру, который уважает одни лишь дубинки и гранатомёты.

А ужаснее всех, конечно, женщины, потому что ничего из вышеизложенного к ним не применимо и им на всё это начихать. Из-за кого совершаются все до единого преступления? Кто может отравить жизнь целому дому также качественно, как одна-единственная старуха?

Кто выпьет кровь, высосет мозг, обглодает косточки и уйдёт в парикмахерскую? Они, всё они.

За то и любим.

Усы

Хотел бы я, чтобы у меня были усы! Что может быть лучше усов? Часто в мечтах моих представлялось мне, как я, жадно шевеля своими усами, подступаю к трепещущей жертве с угрозой защекотать её насмерть. И понимает жертва, что это не шутки: действительно защекочет и действительно насмерть – просто так человек на себе такие усы не вырастит.

Или вот, скажем, был у нас в армии сержант Шанта, у него тоже были усы. Даже и в обычном своём состоянии эти усы были не совсем усы, а скорее антенны: не происходит ли в радиусах их наблюдения чего-нибудь эдакого: недозволенного, подозрительного, неуставного, то есть не зашевелился ли кто-нибудь кроме них самих? И если что-то такое происходило, усы сыпали искрами, вставали на дыбы и несли своего хозяина неведомо куда, да хоть и под трибунал! Лишь бы прекратить немедленно всякое движение и привести всё на свете в те покойные границы, в которых усы чувствовали себя Усами, а не какими-нибудь там волосами под чьим-то носом.

По поведению усов сержанта Шанты всякий рядовой мог предсказывать свою дальнейшую судьбу с такой же удивительной точностью, с какой древняя греческая пифия предсказывала падение империй, – выпадет ли ему сегодня до утра чистить пятьсот тонн картошки, или же будет он нежиться в мягчайшей своей постели на втором ярусе под суконным одеялом.

Говорят, что и раньше у некоторых людей бывали такие усы. Вот маршал Будённый в гражданскую войну единственно при помощи своих усов победил самого батьку Махно, который, дурак, брился. Но усы – штука тонкая. Сегодня идёт за ними конница, а завтра даже и бабы не смотрят. Вот и у славного маршала с течением лет вдруг усы поседели, повисли, и никто даже теперь не помнит, когда и от чего он помер.

Да что там: взять любых двух людей с усами и внимательно на них посмотреть. Ну, к примеру, Сталина и Гитлера, и сразу понятно, кто из них победит в случае чего.

А если бы они были без усов? Тогда ничего не известно. Вот потому-то мало кто теперь носит усы, потому что именно по ним-то и видна самая человеческая сущность.

Я вот тоже мечтал когда-то отрастить усы, но мечты, как это у них водится, так и остались мечтами. Не росли они у меня отчего-то. То есть росли, конечно, но вместе с бородой. А усы с бородой – это ничего не обозначает. Любой бомж может завести себе усы с бородой и спать на лавке. А просто так, сами по себе, усы у меня никогда не росли, и, видимо, так я и умру, так и не вырастивши на себе ни единого разу прекрасных и волшебных усов.