Книга Дочь колдуна - Вера Крыжановская

– Это и есть стенографии мысли, – с улыбкой ответил Красинский. – Вот в этой красной тетради ты найдешь все объяснения этих знаков. Немного потрудившись и при некотором усилии ты скоро все поймешь.

– О! Об этом, папа, не беспокойся; я стану изучать каждое слово, пока не узнаю все знаки и буду читать их так же бегло, как всякую книгу. Но ведь через этот аппарат я буду получать только твои советы; а как же быть, если я захочу обратиться к тебе и просить твоей помощи?

– Сейчас объясню тебе и такой способ, а прежде еще одно замечание. Пластинка, которую ты держишь в руках, может служить только один раз; но в этом кожаном мешочке их несколько дюжин и пока тебе достаточно. А теперь я покажу, как обращаться ко мне.

Он вынул из коробки металлический футляр в виде конверта и открыл его; там была пачка тонких, желатиновых словно, листков, прозрачных и светившихся. Красинский достал листик, взял из коробки маленький флакон, нечто вроде стеклянного пера и мешочек с зеленным ярлыком, наполненный белым, фосфоресцировавшим порошком.

– Напиши на листке, что хочешь, зелеными чернилами из этого флакона. Хорошо! Теперь брось на пластинку маленького треножника несколько щепоток этого порошка, положи сверху листик, посыпь немного тем же веществом и зажги. Вот зеленая свечка, которую ты можешь зажечь спичкой.

Порошок и лист мгновенно вспыхнули; с треском взвилось большое зеленое пламя, а когда оно погасло, то на пластинке конфорки не осталось ничего, даже и щепотки пепла. Тогда Красинский достал из кармана книжку, вроде записной, и показал Миле: листки книжки были металлические, очень тонкие и отливали всеми цветами радуги. На одном было начертано светившимися буквами: «Милый папа, благодарю тебя за все, чему ты меня учишь».

– Ты видишь, что таким образом мы можем всячески сообщаться без малейшего затруднения. Я всегда имею при себе эту книжечку для моей личной корреспонденции, и легкий аромат извещает меня, что в моем кармане уже лежит послание ко мне, – весело сказал Красинский.

– Милый папа, как все это чудесно, точно сказка.

– Дорогая Мила, все, чего не знаешь и никогда не видел, всегда кажется «чудесным». Представь себе, что воскрес бы человек, умерший всего лет двести назад, а ты показала бы ему фотографический или телеграфный аппарат, паровую машину или электрическую лампу. Да он стал бы кричать о колдовстве, о магии, о черте и т. п. Еще немало чудесных открытий предстоит увидать человечеству. Мы, и в особенности Гималайские эгоисты, уже пользуемся многими неизвестными пока профанам изобретениями, которые очень упрощают магические операции. Да, дитя мое, не входя в рассуждение о том, Кто именно вдохновитель, Кто измыслитель законов природы, но необходимо признать одно: механизм вселенной, столь сложный по-видимому, управляется изумительно простыми законами. Положительно недоумеваешь, когда убедишься в простоте дела, сравнительно с разнообразием следствий, и весь человеческий гений ограничивается только открытием простого двигателя этих исполинских сил. Порядок и простота – таков девиз великого неизвестного Строителя, Которому дают много имен, но Которого никто еще не изведал и не нашел Его настоящего имени. Чем невежественнее человек, тем сложнее, труднее и запутаннее его работа. Внутренний хаос сказывается в самом его труде и человек работает ощупью; он, правда, создает, но с какими страшными усилиями и непременно, минуя прямой путь, бродит по извилистым, тернистым тропинкам. Ведь что отличает высокий ум от толпы? Ясность и простота его соображений, легкость, с которой тот не только сам усваивает, но и других учит ясно постигать трудные и запутанные, по-видимому, вещи. Так «ученый», но негениальный химик перепробует нередко тысячи опытов, прежде чем найдет одно искомое вещество; а обладай он даром вдохновения, ему достаточно было бы зачастую одной реакции, чтобы получить желаемое. И в результате просветительные соображения одного какого-нибудь избранного духа всегда проливают больше света, чем усилия целой сотни ученых посредственностей. Но время идет вперед и все совершенствуется; мозг человеческий, как и способы передвижения. Сравни грубую и запряженную буйволами средневековую телегу с нашими теперешними экипажами, разве не пропасть разделяет их? А в будущем, несомненно, все это будет заменено воздухоплаванием, при котором излишними окажутся железнодорожные пути и дурно содержимые дороги, словом все, требующее ручного труда. Ибо рабочие руки станут все дороже, и труднее будет доставать их, потому что со временем человек захочет жить одним умственным трудом; а в последнее время существования планеты ее населит особенное, удивительное человечество. Из скрытых архивов прошлого явится арсенал неведомых в настоящее время наук и сил, и начнется самая ожесточенная из всех борьба живого человека со смертью. Характер грядущих веков рисуется в виде возмущения человека против неизбежного «обречения на смерть», которая предательски, невзначай косит без разбора и ребенка, и юношу, и старика. А борьба эта будет отчаянная, и человечество примется в рукопашную биться с гидрой, отнимающей у нас жизнь. Потому ведь этот жестокий закон, причиняющий столько слез и горя, не представляет вовсе закон природы, так как удостоверено, что существуют исключения.

Пока мы еще не имеем ключа от этой тайны; мы бродим вокруг да около нее, а для одоления смерти должны прибегать к сложным, мудреным, зачастую жестоким и опасным приемам; но это ничего не доказывает. Простое же и быстрое средство, прямо достигающее цели, будет непременно найдено, потому что оно существует и это не подлежит сомнению.

– И ты надеешься, папа, найти средство победить смерть, этот бич человечества, который своим ледяным дыханием превращает живое существо в безжизненную массу и гонит душу в невидимый, полный стольких ужасов мир? – с содроганием спросила Мила.

– Я убежден, что найдут вещество, которое воспрепятствует разрушению тела смертью. Тело, видишь ли, – это скопление химических веществ; материя, образующая клеточки, и кровяные шарики заимствованы из трех царств, и все четыре стихии тоже отражаются на них. По силе роста человек и животное представляются усовершенствованными растениями, а известковый костяк является наследием минерального царства, помимо того, что в организме находятся железо и другие минералы. Повторяю, тело – это очень искусное, даже артистическое, можно сказать, сочетание различных элементов. Значит, весь вопрос в том, чтобы найти средство воспрепятствовать распаду этой массы объединенных клеточек; так как смерть – ни что иное как медленное или внезапное прекращение их деятельности. А природа всюду дает нам указания на подобное вероятие, и на примере рака мы видим, что возможно восстановление отнятых членов. Ввиду того, что наращение клеточек человеческого тела совершается на основе духовного или астрального тела, то с потерей руки, скажем, или ноги утрачивается лишь собранная материя, тогда как служившая ей основанием форма остается нетронутой. Отсюда следует, что когда найдут способ накоплять частицы новой материи и закреплять их на астральной форме, то и отнятая у человека нога или рука так же легко вырастет, как и клешня у рака. А что невидимый двойник существует, то скажет и подтвердит тебе любой калека, ощущающий нередко ревматические боли в ампутированных конечностях.