Книга Лиля Брик: Её Лиличество на фоне Люциферова века - Алиса Ганиева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лиля дрожит от нетерпения. Не успев отправить плаксивое письмо, тут же, молнией, велит телеграфировать автомобильные дела. Маяковский усиленно скребет по сусекам — ведет переговоры с режиссером Рене Клером, видимо, по поводу своего сценария «Идеал и одеяло». А Лиля волнуется:
«Что с Рене Клером? Если не хватит денег, то пошли хоть (через Амторг) 450 долларов на Фордик без запасных частей. Запасные части, в крайнем случае, можно достать для Форда и здесь. У-уу-ууу!!!? — !!!?»[324]
В эти дни Лиля Юрьевна закончила свою картину. В письме она скромно хвастается, что дирекция «Межрабпомфильма» осталась после просмотра в восторге и вообще «Стеклянный глаз» всем люб:
«Оське картина тоже очень нравится. Он говорит, что она очень “элегантно” сделана и замечательно “смонтирована”, а Кулешов говорит, что он бы не смонтировал лучше. (Монтировала только я — без Виталия.) Словом, успех — полный. Я страшно рада, хотя (честное слово!) считаю это глубоко несправедливым!»[325]
Наконец, к середине ноября Маяковский наскреб достаточную сумму, и сделка совершилась. Он отчитывается Лиле:
«Покупаю рено. Красавец серой масти 6 сил 4 цилиндра кондуит интерьер. Двенадцатого декабря поедет [в] Москву».
А в следующем письме даже рисует кошечку верхом на капоте автомобиля:
«Машин симпатичный ты сама должно быть знаешь какой… Я просил сделать серенький сказали если успеют а то темносиний. Пробуду в Париже немного чтоб самому принять машинку с завода упаковать и послать а то заканителится на месяцы»[326].
«Симпатичный машин» обошелся поэту в 20 тысяч франков.
Но бьющейся в реношном ажиотаже Лиле этого недостаточно:
«Свинство! Не написать даже подробно детально какая Реношка! (Я ее люблю…) Купите чехлы на запасные колеса. Волосит! Не рисуй мне, пожалуйста, какой формы радиатор! Это я и так знаю!! А напишите мне какой она длины, ширины, цвет, украшения — часы, фонари, полоска и т. д. А то я умираю от нетерпения и неизвестности!»[327]
Зная, что за «реношку» трудящиеся массы настучат ему по голове, Маяковский даже напечатал в газете «За рулем» стихотворение-оправдание «Ответ на будущие сплетни»: дескать, заработал на роскошь собственным потом:
Прибытие долгожданной «реношки» к хозяйке произошло в январе 1929-го — почти одновременно с премьерой «Стеклянного глаза». Это была модель «рено-НН2» с четырехдверным кузовом, снизу светло-серым, а сверху черным. Из новинок — батарейное зажигание и тормоза на всех колесах. Лиля ликовала. Она сшила специальный костюм для езды, выписала из Парижа перчатки и шапочку; вся Москва обсуждала появление в городе эффектной автомобилистки — тогда они были наперечет. Летом Лиля даже вздумала поехать на «реношке» в Ленинград. Александр Родченко, давно мечтавший снять ее вместе с автомобилем, тоже отправился с ней в поездку. Для такого случая Лиля взяла в дорогу запасное платье: сначала позировала в одном, потом в другом.
Они запечатлели на фотопленку заправку бензина на Земляном Валу, заливку воды в радиатор, езду наперегонки с лошадью на пустом Ленинградском шоссе. Таким макаром доехали аж до Твери; но тут «реношка» стала чихать; пораздумав, автомобилистка решила вернуться. Родченко успел зафиксировать своей немецкой фотокамерой «лейка» и сам момент раздумья: Лиля сидит на подножке автомобиля в полосатом платье, из-под косынки выбиваются пряди. Фотограф нащелкал, как модель пьет воду из кружки и как опирается на капот. Они потом называли всю фотосессию «Несостоявшееся путешествие». Маяковскому снимки очень понравились.
Впрочем, Лиля не только сама управляла автомобилем. У них завелись два шофера — Гамазин и Афанасьев. Из заграничных поездок Маяковский исправно привозил детали для машины. Лиля командовала:
«Лампочки в особенности — большие, присылай с каждым едущим, а то мы ездим уже с одним фонарем. Когда последняя лампочка перегорит — перестанем ездить. Их здесь совершенно невозможно получить — для нашего типа Рено»[328].
Самого Маяковского в машине тоже, конечно, катали.
Не обошлось и без происшествий. В 1929 году Лиля на своей «реношке» сшибла девочку, переходившую дорогу в неположенном месте. Дело было передано в народный суд, который водительницу оправдал, тем более что девочка отделалась легким испугом. Один из членов суда даже позвонил Лиле с лирическими признаниями — она и там всех обаяла. Девочку же Лиля приглашала к себе в гости и даже подумывала подарить ей пуловер. Наверное, подарила. Лиля была щедра не только к себе любимой, но и ко всем знакомым, да и в пуловерах знала толк.
Весной 1929 года Маяковский снова метнулся во Францию, а Лиля, несмотря на «реношку», переживала страшнейший кризис. Она влюбилась, и — о ужас! — влюбилась безответно. Ею, привыкшей к мгновенной капитуляции любого мужского объекта, неудачи переживались как трагедия. В юности, брошенная Осей, она довела себя до нервного срыва и собиралась травиться цианистым калием. Отворот от Пунина был не столь болезненным — тот, во всяком случае, желал ее как женщину и готов был с радостью баловать на ложе. Но теперешняя влюбленность оглушала безответностью.
