Книга Броманс - Наталья Колесова

— Мне… идти. Надо.

— Согреешься и пойдешь, — согласился Джейк.

Сэмми спросила, как заведенная:

— А где кот?

Парень нетерпеливо вздохнул:

— Дался он тебе! Ты ради него и пришла?

Сэмми продолжала глядеть в пол, чтобы не смотреть в близкое лицо Джейка. Что-то не так не только с ней самой, но и с ее обувью. Почему кроссовки привели ее в дом Лоу, а не к той же Марси? Мар, конечно, бы не поняла до конца — несмотря на все закидоны, родители дочку любят, но хотя бы обняла… Дались ей эти объятия!

Надо убираться. Сэмми повела плечами, собираясь скинуть плед; жарко, вон даже лицо горит. Кинула взгляд на Джейка и внезапно поняла, почему предательская обувь привела ее именно сюда.

Ради этого вот вопроса:

— Джейк, а ты свою мать ненавидишь?

* * *

— Заходи в дом.

— Езжай домой.

Не тратя больше слов, Джейк пару раз махнул кистью руки на крыльцо: убирайся, мол, надоела до смерти! Сэмми его прекрасно понимала. Сначала ворвалась к ним домой, устроив шмон в поисках треклятого кота — да зверь наверняка забился куда-нибудь под мебель, напугавшись ее воплей! Потом пристала с тем вопросом. А под конец ещё и добила своим вселенским ревом.

…Джейк заметно дернулся, будто она не спросила, а ударила. Лицо из озабоченного вновь стало «добермановски»-непроницаемым, но ответил парень будничным тоном, словно они беседовали о погоде:

— Бывало.

— Бывало… а, теперь, значит, нет?

— По большей части. И тебе не советую. Неполезное чувство.

Не спросил, почему она об этом спрашивает. Значит…

— …твой брат, — Сэмми мотнула подбородком в сторону комнаты Хиро, — рассказывал тебе о моей матери, да?

— Немного, — помедлив, сказал Джейк. — Большую часть я разузнал сам. А о моей?

Сэмми почти улыбнулась — во всяком случае, онемевшие подрагивающие губы растянула.

— Больше сообразила сама. Она бросила тебя, потому что ты видишь призраков?

Насколько Сэмми поняла, будущая родительница братьев Лоу вышла замуж за иностранца специально, чтобы избежать в детях, цитируя японскую тетушку, «почетного наследия предков». Да вот с первым ребенком не задалось.

Джейк вновь помедлил:

— Умная девушка, а? Всё не потому что она ушла от нас с отцом. А потому, что оставила меня один на один… с юрэями. Сначала я просто их боялся, потом решил, что ненормальный — папа из-за моих рассказов таскал меня по психологам и психиатрам. — Джейк оскалил зубы. — Хорошо, что препараты, которыми те пичкали, не сделали меня сумасшедшим на самом деле! А потом приехала тетя и рассказала, кто я и почему это со мной происходит. Вот тогда-то я ее и возненавидел. Свою мать.

Сэмми поплотнее обхватила себя под пледом. Тина всего-навсего забыла про свою дочь, оставив без еды в запертой квартире. А эта поступила хлеще: рассудила, что ее… эксперимент не удался, и попросту ушла, оставив малыша наедине с ужасами, которые видит только он. Сэмми припомнила облик призраков из разнообразных просмотренных хорроров и передернулась. Удивительно, что Джейк вообще не свихнулся!

— Если бы я воспитывался… подобающе, — продолжал парень, — уже бы с младенчества научился защищаться или игнорировать юрэев, не бояться. А так пришлось осваивать все с большим опозданием. К тому же полукровка не обладает полными способностями чистокровных. Да с точки зрения японской ветви семьи мы с братом неполноценные отпрыски, практически гайдзины, о которых и упоминать-то стыдно!

Сэмми натянула плед до самых глаз, прежде чем спросить:

— А мать… вообще тебя навещала?

Получилось в ткань, себе под нос; Джейк подался вперед, чтобы расслышать.

— Редко. Когда я вернулся из Японии, отказался с ней встречаться. А потом родился Хиро, и матери стало окончательно не до меня.

И как относился Джейк к своему младшему брату, отнявшему у него последние крохи внимания родительницы? Но об этом Сэмми размышляла недолго — Джейк спросил:

— Приехала твоя мать?

Догадался связать ее вопросы с сегодняшним неадекватом! Сэмми тут же засобиралась: откинула плед, оттолкнулась от дивана, вставая. Джейк поднялся одновременно с ней.

— Приехала?

— Нет! — рявкнула Сэмми. — Только языком трёкала, обещала! А потом взяла и передумала!

От души пнула стол, на котором он только что сидел. Стол отъехал и перекосился.

— Саманта…

— Да плевать мне!

— Сэмми.

Она зашипела, пытаясь высвободить запястье. Вот зачем Джейк схватил ее за руку? Если сейчас же не отпустит, случится настоящая катастрофа!

— Пусти!

— Саманта, не уходи. Давай поговорим, а? Сэмми?

И катастрофа все-таки случилась: она постыдно, безудержно разревелась. Хорошо хоть не в голос завыла, но слезы и сопли все равно ручьями. Воротила голову, чтобы Лоу не видел этого позора, ожесточенно вытиралась плечом, костеря себя на чем свет стоит: уберись она чуть пораньше, ревела бы сейчас на темной улице. В одиночку.

Без обнимавших рук. Без тепла близкого тела. Без молчаливого понимания. Все это делало ее… слабой. Хотелось прижаться, обхватить, уткнуться лицом в твердую маечную грудь, выреветь злость, обиду, глупую детскую надежду. Сколько же в ней лишней воды! Копилось пару лет, точно! Со смерти Майкла. А тут даже никто не умер. Мать просто поступила так, как поступала всегда, ничего нового, это она сама ни с того ни с сего разнюнилась, словно младенец!

Почувствовав, как напряглись обнимавшие ее руки, Сэмми последний раз шмыгнула носом: всё-всё, прекращаю! — и вскинула глаза. Повернув голову, Джейк смотрел на стоявшего в дверях брата.

Хиро, приоткрыв рот, растерянно переводил взгляд с одного на другую. Сэмми быстро отвернулась: не хватает, чтобы и этот еще лицезрел ее в таком виде! Довольно, что она перед старшим братом опозорилась.

— Я отвезу тебя домой, — произнес над ухом Джейк. Сэмми осторожно покосилась: Хиро убрался, наконец. Правильно, на фиг она ему сдалась ос воими психами-слезами!

В машине молчали. И к лучшему — было невыносимо стыдно, любой комментарий или утешение она бы сейчас приняла в штыки. Остановив «баклажан» поодаль от переулка, Лоу двинулся вместе с ней к дому. Сэмми замешкалась, раздумывая, не извиниться ли. И как это лучше сделать.

— Заходи.

— Езжай.

Джейк нетерпеливо махнул рукой в сторону крыльца.

— Уеду, когда зайдешь, — и резко развернулся. — Слышала?

Переулок безмолвствовал. За высоким дощатым забором мертвым сном спал оставленный дом. В листве и траве шелестел ветер.