Книга Сердце ждет любви - Сюзанна Энок

— Да, но что вы хотите получить от меня взамен?

«Вашу дочь. Меня бы устроила такая же сделка, какая была заключена с Косгроувом».

— Ничего.

— Никто не делает подарки такой стоимости, не рассчитывая получить что-то взамен. Особенно если этот кто-то похож на вас.

Брэм прищурился, соображая. Ему не нравилось положение, в котором он выложил все свои карты на стол, не узнав сначала, чего они стоят. Но если Абернети решил, что проще откупиться Розамундой, чем связывать себя договором с ним, то все было напрасно. Видимо, им все-таки придется ночью сбежать в Гретна-Грин.

— Хорошо, у меня есть только одна просьба в обмен на эти деньги.

— Я это знал. Ваш отец всегда говорил, что вам нельзя доверять ни в чем, кроме заботы о себе самом.

— Милорд, если вы поймете, что я пытаюсь сделать, то, может быть, это заставит вас воздержаться от оскорблений. — Он перевел дыхание. Спорить со своим предполагаемым тестем было бы неразумно. — Все, чего я прошу, — это разрешения ухаживать за вашей дочерью.

— За Роуз?

— Да, за Розамундой.

Лучше воткнуть себе в голову бильярдный кий, чем добровольно общаться с ее отцом.

— Так вы хотите увести ее от Косгроува? Я все еще не вижу разницы между вашим предложением и тем, что делает он.

— Я не требую, чтобы Розамунда вышла за меня замуж. Я хочу иметь возможность встречаться с ней. Пусть она, в конце концов, сама решит, за кого ей выйти замуж. В любом случае — деньги ваши. Долг будет выплачен. Вот и вся разница.

— А если я не разрешу вам… ухаживать за Роуз?

— Деньги останутся у вас, пока вы не отдадите их Косгроуву и не уберете с торгов вашу дочь. — Он отхлебнул добрую половину бокала. — И если вы согласитесь, вам больше не придется обедать с Косгроувом, стоять рядом с ним на суаре или проводить с ним праздники. Вам больше не придется испытывать унижение оттого, что он хвастается перед вашей дочерью своими любовницами. И никто не будет знать, что вы продали ее в уплату карточного долга.

— Никто этого и не знает.

— Узнают, если вы не согласитесь вытащить свою дочь из этой грязной истории. Я позабочусь об этом. Я делаю доброе дело, но я никогда не говорил, что я добрый человек.

Наконец Абернети обмяк и опустился в кресло, как-то сразу постарев. Вот оно, понял Брэм. Забота и беспокойство за дочь не поколебали его, но вмешался страх дурной славы. Хм… Вероятно, у Розамунды отец был еще хуже, чем у него. Довольно странная мысль.

— Почему вы сами не отдадите ему эти деньги? — спросил граф с последним усилием побежденного человека.

— От меня он их не примет. Мы в таких отношениях, что не разговариваем друг с другом. И я ему ничего не должен. Должны вы.

— Хорошо. Но я не стану вас благодарить, поскольку знаю, что вы делаете это, чтобы извлечь выгоду для себя. Я не могу оставаться в неведении.

— Я всего лишь пытаюсь получить шанс на спасение. — Брэм отставил в сторону бокал. — Проверьте, чтобы Косгроув забрал объявление о помолвке из газеты.

Абернети несколько покоробил этот приказной тон, но еще один взгляд на деньги, лежавшие на столе, и он смирился. Значит, все идет как надо.

— Прощайте, милорд.

Брэм вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Только теперь он произнес короткую благодарственную молитву тому, кто мог бы ее слышать. Он не покорил леди. Он был должен своему брату восемь тысяч фунтов, и он получил врага в лице очень опасного человека. А ему хотелось кричать от радости, отплясывая джигу.

У него зашевелились волосы, когда он внезапно увидел Розамунду, смотревшую на него с верхней площадки лестницы. Он приложил палец к губам и указал на кабинет за его спиной. Ему только и не хватало, чтобы Абернети подслушал их и подумал, что он плетет какой-то заговор.

Кивнув, она спустилась по лестнице и остановилась на предпоследней ступени. Потому, как она держалась, было ясно, что дворецкого неподалеку нет. Брэм взял ее руку, склонился к ней и поцеловал. Этот простой жест проник в самую глубину его души.

— Спасибо тебе, — прошептала она, касаясь рукой его щеки.

— Я чрезвычайно рад, что освободил тебя от этого негодяя.

— А теперь нам надо спасать тебя.

Брэм отстранился от нее:

— Я сам займусь этим.

— Но ты помог мне. Я должна отплатить тебе тем же.

— Ты невинная сторона в этом деле, — шепнул он, сдерживая себя, чтобы не дать волю чувствам и не обнять ее. Самообладание. Ему не всегда удавалось его сохранять. — А я — иного поля ягода. Грехи отягощают меня. Но если придется расплатиться за содеянное, я сделаю это, не втягивая тебя.

— А не может ли Косгроув блефовать, говоря о доказательствах, как ты думаешь? Не исключено, что он только пытается заставить тебя раскрыть карты.

— Ты уже разбираешься в игорной терминологии. Наверное, он может и блефовать. Полагаю, мы узнаем это после того, как твой отец повидается с ним. — Он оглянулся, чтобы посмотреть, не возвращается ли дворецкий на свой пост. — Мне пора уходить.

Она схватила его за рукав.

— Ты будешь сегодня на суаре у Клементов? — спросила она.

Улыбнувшись, он подошел к двери.

— Разумеется.

— Его не видно? — Салливан натянул поводья своего черного коня Ахилла, брата брэмовского Титана.

Фин покачал головой.

— А что, если он прячется от нас?

— К сожалению, он знает Лондон лучше, чем мы оба, вместе взятые.

Остановившись посреди Хеймаркет-стрит, они решили, что план поисков мест, где мог бы находиться Брэм, не удался.

Выругавшись, Салливан круто развернул Ахилла.

— Я думаю, что самым неожиданным местом, куда он мог поехать, является Джонс-Хаус, — в раздумье сказал Финеас.

— К Левонзи? Никогда, скорее в аду пойдет снег. — Салливан снова огляделся по сторонам. — А впрочем, чем черт не шутит.

— Тогда показывай дорогу. Ведь у меня даже нет адреса.

Брэм сидел на бочонке позади конюшни герцога. Он жевал персик и перелистывал страницы книги по римской истории, которую утром одолжил у Огаста. Это обойдется ему в пять фунтов, но конюхи и грумы поклялись, что никому не скажут, где он скрывается, и прежде всего Левонзи. И Титан, щипавший в тени травку, казался весьма довольным.

Вероятно, не было ничего героического в том, чтобы прятаться от друзей, но он не придумал более надежного способа уберечь их от возможных неприятностей. Поразительно, как одно доброе дело безвозвратно изменило его понятия, всю его жизнь. Теперь ему хотелось, чтобы его друзья были невредимы, здоровы и счастливы. А для этого лучше всего держаться от них подальше.