Книга Гентианский холм - Элизабет Гоудж

Кюре, возвращаясь с фермы в сопровождении спутника, увидел дым горящего замка и бросился туда. Толпа растащила из замка все, что смогла, пока пламя не отогнало ее прочь. Кюре никто не помешал, он проник через окно в замок и нашел тела своих друзей. Обнаружив, что Шарль еще жив, он вытащил его первым. Он бы вернулся, если б смог, и вытащил, мертвых, однако к моменту, когда он вытащил Шарля, это было уже невозможно…

— Он сделал это один? — спросил Шарль, отвернувшись от Терезы, в то время как она тихо и правдиво отвечала на его вопросы.

— Деревенские боялись идти с ним к замку, но несколько человек — я думаю, это были ваши слуги, которые убежали в деревню, — последовали за ним и спрятались в лесу. Это они перенесли вас сюда.

Она поднялась и быстро вышла. Эта женщина всегда безошибочно определяла, когда он хотел остаться один.

Позднее, глядя с высоты своего великолепного роста на сутулого маленького старого кюре, Шарль сказал, подняв обожженные брови и мрачно пытаясь улыбнуться:

— А вы гораздо сильнее, чем я думал, отец мой.

— Я бы никогда не смог вытащить вас через окно, сын мой, без помощи Терезы, — признался старик. — Она очень сильная молодая женщина.

— Тереза? — воскликнул изумленный Шарль.

— Она пришла вместе со мной с фермы, — спокойно пояснил кюре. — Я запретил ей идти за мной в замок, но когда я подтащил вас к окну, она как раз залезала внутрь.

И старик направился, прихрамывая, в ризницу приготовить свою постель. Он спал в ризнице, чтобы присматривать за Шарлем ночью. Тереза ночевала в доме священника с экономкой кюре. Кто была эта милая и мужественная женщина? Шарль, любя ее, испытывая счастье только от одного ее присутствия — Господи, какой дар, какой странный дар посреди этого несчастья! — все же ничего не знал о ней. Она держалась с ним дружелюбно и непринужденно, была сочувствующей и умелой сиделкой, и все же ощущалось в ее сдержанности что-то, что не допускало расспросов, а ее достоинство могло показаться холодным, если бы она не была таким живым и любящим созданием. Кюре, когда Шарль пытался его расспрашивать, тут же ковылял прочь, чтобы сделать что-то по дому, а Шарль пока еще не мог встать и последовать за ним.

Но все же настал день, когда он смог это сделать и, прихрамывая, пошел за стариком в ризницу.

— Отец мой, кто такая Тереза? — упрямо спросил Шарль, держась за стол, стараясь говорить твердым голосом и сохранять невозмутимый вид, но он так любил ее, что ноги его дрожали.

— Сын мой, — мягко ответил кюре, — не обращайтесь ко мне в моей собственной ризнице так, будто держите меня под дулом пистолета.

— Но я должен знать, отец мой. Вы не понимаете, я должен знать.

Старик проницательно посмотрел на графа и понял, что происходит в его душе.

— Сядьте, — сказал он резко.

Шарль присел, и они уставились друг на друга через стол. Старик некоторое время твердо смотрел на молодого человека, как бы пытаясь приготовить его еще к одному испытанию, затем взглянул на свои старые узловатые руки, лежащие на столе, и начал говорить спокойно, будто обращаясь к себе, а не к сидящему напротив Шарлю.

— Я расскажу вам о Терезе. Может быть, мне следовало сделать это раньше. Вы помните тот кармелитский монастырь у моста в Отвилле? Может быть, вы и не заметили его. Мрачное место, окруженное высокими стенами. Моя сестра была там настоятельницей. Несколько недель тому назад террор докатился до Отвилля. Я не буду говорить о том, что произошло, ни в городе, ни в монастыре. Но даже в эти времена страшного суда что-то все же удается спасти — одно там, другое здесь. Для меня это знак того, что Бог все еще жив. Вас спасли из горящего замка. Моя сестра и одна послушница по имени Мария-Тереза спаслись из монастыря. На несколько дней они укрылись в какой-то лачуге в городе, потом, одетые, как крестьянки, направились ко мне.

— Моя бедная сестра не могла придумать ничего лучше, как пробираться к своему брату. Они шли ночью, прячась днем и питаясь тем, что им удавалось выпросить. Они дошли до фермы Пьера Герена, что на окраине прихода, и там моя сестра заболела. Они послали за мной, и встреча была большой радостью для нас обоих, подарок милостивого Бога и знак Его провидения — ведь я смог быть с ней, когда она умерла. Остался вопрос о послушнице Марии-Терезе. Оставить ее на ферме было нельзя, и я решил взять ее с собой и поручить заботам моей доброй экономки, пока мы не решим, что делать. По возвращении мы увидели из замка дым, и вы знаете, что произошло потом.

Последовала долгая пауза. Кюре не поднимал глаз, ожидая, когда молодой человек заговорит.

«Послушница, — хрипло вырвалось наконец у Шарля. — Она еще только послушница».

Тереза, казалось, принесла ему дар радости в то первое утро, когда он пришел в себя, и он не мог забыть об этом. Кюре заговорил снова, но его спокойный голос не содержал даже намека на то, что он знает о том, что отнимает последнюю опору, оставшуюся у этого человека.

— Послушничество в кармелитском монастыре длительное — и Тереза близка к концу его. Это, как вы знаете, строгий орден, и редко случается, что какая-нибудь женщина вступает в него, не будучи уверенной в своем призвании. Сейчас у Терезы только одно желание — вернуться поскорее в монастырь. Она происходит из благородной семьи и носит громкое имя, но почти так же одинока в мире, как и вы. Ее единственные живые родственники теперь — это семья в замке около Тулона. Мы оба думаем, что ей следует попытаться добраться до них. Говорят, что там, на юге, террор еще не бушует вовсю. Ее родственники могли бы помочь ей найти какой-нибудь другой кармелитский монастырь, где она могла бы закончить свое послушничество. Но мы не знаем, как она сможет совершить это путешествие. Сейчас мы не думаем об этом. Сейчас наш долг, ее и мой, — быть с вами. Когда вы восстановите свои силы, откроется дорога и для Терезы. В данный момент перед нами троими одна прямая дорога. Когда мы дойдем до перекрестка, мы узнаем об этом и получим Божьи указания.

Шарлю нечего было сказать. Теперь он понял ее — достоинство и сдержанность, которые охлаждали ее сочувствие и дружелюбие, больше не удивляли его. Как больное тело, которое нуждается в уходе, и как несчастная душа, которая нуждается в утешении, он значил для нее много, но как мужчина не значил ничего.

— Вручите свои страдания Господу перед алтарем, сын мой, — тихо сказал кюре. — Вы будете одни. Я ухожу домой.

Он ушел, так и не поднимая глаз. Однако Шарль не встал на колени перед алтарем в своей молитве к Богу. Он пошел туда, где была его постель, бросился на нее лицом вниз и вместо этого произнес проклятие. Когда-то кюре зажег перед ним на этом месте свет Божьей любви, и он безопасно пронес его через лес. Но теперь свет погас.

4

Кто-то их выдал. Шарль, ради кюре, прятался в течение дня, но так как ему стало лучше и он мог ходить, после наступления темноты он выходил в лес. Во время бессонных ночей бедственное положение мучило его сильнее, чем он мог вынести, и он не мог оставаться на месте. Прогулка по лесу помогала ему. Скорее всего, кто-то увидел его там.