Книга Теневой меч - Гай Хейли

— Как чудесно, — натужно проговорила Поллейн.

Трастун с собственническим видом массировал ей шею. На секунду Достейну это показалось странным, однако в следующую — уже нет.

Вечерело. Ощущение времени Достейна разлетелось осколками, будто разбитое стекло. Связь с окружающим миром стала чередой вспыхивающих образов, пролетавших перед его внутренним оком без какого-либо порядка и относительной цельности. Слабейшие скрежеты столовых предметов по тарелкам либо отблески свечных огней от бриллиантовых фацетов на канделябрах имели такую же значимость, как звук самого громкого рога и самая прекрасная женщина. Неизменным оставалось лишь лицо Трастуна. Он всегда стоял рядом, изучая, словно Достейн был тем единственным мясом, что могло утолить его неведомый голод. Только это и тревожило веселое времяпровождение нового губернатора, да и то лишь когда он в полузабытье вспоминал о нем. Расколотые впечатления о кутеже нагромождались друг на друга, пока разум Достейна не пресытился ощущениями.

Затем остались только прожигающие глаза Трастуна, и на него опустилась короткая тьма. Только глаза. Один золотистый, второй — зеленый.

Крепкая рука вздернула его голову. К губам прижали теплый кубок.

— Пейте, мой лорд! Скоро вам предстоит взойти на брачное ложе. Еще немного сладкого вина, чтобы пробудить чувства.

— Что? — сонно пробормотал он. Девушка у него на коленях исчезла. Поллейн также нигде не было видно. — Где моя жена? — невнятно спросил он.

— Как «где», веселится на свадебном пиру, мой лорд, как полагается невесте под взором Слаанеш.

Космодесантник суживал его поле зрения до небольшого треугольника на сгибе локтя. Через это крошечное окошко Достейн также не увидел Поллейн, и пока всматривался в него, сцена полыхала огнями от освещенного белым пиршества до карминового кровопролития. Ни один образ не задерживался надолго. Переходы между ними и тем, что он видел прежде, вызывали у Достейна головную боль, и его обильно стошнило. Трастун проворно отступил, чтобы не дать блевоте забрызгать ботинки.

— Эх, мой лорд! — цыкнул космодесантник.

Он кивнул одному из товарищей в шлеме у себя за спиной, и тот грубо проложил себе путь сквозь толпу. Из массы тел, переплетшихся среди остатков еды на пиршественных столах, он вытащил Поллейн. Космодесантник был не слишком осторожен, и развратники издавали странные крики от причиняемой им боли.

— Почему она голая? — спросил Достейн.

— О чем вы, мой лорд? — отозвался Трастун.

— На ней нет одежды. Почему?

— Как иначе ей вас любить? — сказал Трастун, подняв Достейна с кресла и неся его на руках, словно ребенка. — Они готовы, — бросил Трастун своему брату, который забросил Поллейн себе на плечо.

Достейн прижался к жесткой броне воина. Сомнения вновь уступили удовлетворению. Тетя была его по браку, по закону. Он так долго желал ее. Было неправильно лишать кого-то физической услады.

Следующее, что осознал Достейн, — он лежит в кровати, и она подле него. Он подумал, что сейчас уже следовало наступить дню. Однако его не было, кругом царила тьма, а с небес проливным дождем падала черная вода. Издалека доносился рокочущий звук, перемежаемый ослепительными сполохами и сотрясающим землю грохотом. Прикосновение к Поллейн прогнало из головы Достейна все прочие мысли.

По-видимому, наложенное на Поллейн заклинание спало, ибо та, вздрогнув, ожила. Он познал такой опыт, которого никогда не думал почувствовать. Все это время его не покидало ощущение, как будто за ним наблюдает громадное существо, разделявшее его чувства, нечто, казавшееся доброжелательным снаружи, но внутри него текли мощные потоки зла. Достейна это больше не заботило. Его не заботило, что Трастун и его воин-спутник стояли на страже у его двери. Его не заботило, что день так и не наступил.

— Поллейн, Поллейн! — закричал он.

— Дил, Дил, Дил, — бормотала она.

Это его также не заботило. Лишь ощущение ее рядом с ним. Он был повелителем мира и повелителем женщины, которую так давно вожделел. О лучшей судьбе не следовало даже и мечтать.

Ничто не вечно. В конце они упали, опьяненные и уставшие. Глаза Достейна закрылись. Прежде чем он погрузился в беспокойный сон, он ощутил, как к постели подошел Трастун и склонился над ним. Он зашептал ему на ухо, так близко, что его губы коснулись вспотевшей кожи Достейна.

— Вот так Князь Наслаждений благодарит тебя за твою жертву.

Какую еще жертву, удивился он. Ее не было. Он ничего не отдал, а только получил. Не таким образом, как он ожидал, но он победил.

С кровати рядом с ним что-то подняли, и он упал в беспамятство.

Он очнулся в одиночестве. От него разило излишествами, рвотой, потом и перегаром. Голова пульсировала от невыносимой боли. Сначала Достейн осторожно сел, откинул одеяло, но тут, в панике от увиденного, вскочил.

В комнате творился хаос, вся мебель перевернута вверх дном, занавески сорваны, раковина и зеркала разбиты. Люмены не горели, и когда он принялся искать другой источник света, то наступил на осколок стекла, повредив себе ногу. От собственных криков ему стало дурно, так что пришлось прислониться к шкафу, из которого были вырваны все ящики, а их содержимое разбросано по полу. Он отыскал пару разных тапочек и натянул их, застонав от головокружения, когда нагнулся.

— Что случилось? — просипел он. — Поллейн?

Он понял, что найдет, прежде чем обернулся к кровати.

Простыни валялись влажными комками, заляпанные кровью и пропитанные вином. Он поплелся к кровати. Каждый его вдох походил на насос, проталкивавший кислоту из живота в пищевод. То, что оставалось у Достейна внутри, бурлило. Изо рта воняло, ноздри казались разорванными и сухими всякий раз, когда он вдыхал. Лоб был слишком горяч и совсем не вспотевший. Он испытывал страшную жажду, но все кувшины с водой были перевернуты, их содержимое расплескалось по мраморному полу. Редко когда он настолько тяжело расплачивался за ночные увеселения.

— Поллейн? — тонко повторил он.

Ее нигде не было. Он боязливо оглядел четыре угла большой комнаты в ее поисках, давя под ногами разбитые керамику и стекло. Он подошел к небольшому гардеробу за ширмой. Там был кран. Достейн открутил его и жадно прильнул к хлынувшей из него воде, пока она не приобрела отвратительного привкуса, и сплюнул.

В раковину брызгала кровавая грязь. Трясущейся рукой Достейн закрутил кран.

Вода, которую ему удалось выпить, тяжело булькала у него в животе, но силой воли он удержал ее внутри. Он отрыгнул кислотой. Снаружи по-прежнему царила мгла, и хотя дождь ослаб, он не прекращался. В небесах переливалось странное сияние, и теперь, протрезвев, он узнал в нем орудийный огонь.

Достейн позвал слуг. Никто не пришел. Переборов головную боль, он набросил на себя грязную одежду, которую смог найти, и вышел из разгромленной комнаты во тьму дворца.