Книга Возвращение катаров - Хорхе Молист

Подальше расположились оруженосцы, капитаны и сержанты пехоты, а также лучники, арбалетчики, пращники, пехотинцы и копьеносцы. Были они как из королевских и графских войск, так и из отрядов добровольцев, завербованных в Тулузе, Фуа и Команже. Среди них находились и наемники, которые заключали контракт на определенное время. Они первыми бежали с поля боя, когда ход битвы поворачивался не в их сторону.

Несколько минут назад лучи рассвета осветили небо, и войско слушало католическую мессу перед боем. Дождь перестал, а когда священник приступил к чтению Евангелия, сквозь облака пробился тонкий красноватый луч солнца. Люди хранили глубокое молчание, нарушаемое только глухим бренчанием оружия. Воины смотрели на рассветное небо, зная, что многие из них видят это в последний раз.

Пение птиц, такое несвоевременное, звучало контрапунктом к молитве, которую на латыни сильным голосом произносил священник.

Поцелуй, объятие и «люблю» — таким было прощание с Корвой, которая, вверив Педро защите милосердного Бога, осталась молиться в палатке.

Педро провел большую часть ночи без сна, молясь над своим оружием, но под утро усталость свалила его, и он проспал час или чуть меньше, пока его не разбудили Корва и оруженосец.

Он чувствовал усталость, сильную усталость, но продолжал молиться. Проведя всю ночь в молитве, он надеялся обрести внутренний покой, в котором Бог столько месяцев ему отказывал. Ему хотелось идти на бой, к своей судьбе, со спокойным духом. Но напрасно он надеялся.

— Господи и сын твой, Иисус. — Педро снова вернулся к молитве, и вдруг понял, что голос священника зазвучал как будто издалека, а шлем стал страшно тяжелым. Он падал! Изо всех сил он вцепился в рукоятку меча, который еще больше погрузился в землю. Левая рука искала, за что ухватиться.

Он почувствовал, как граф де Фуа поддержал его за плечо, а граф де Команж — подхватил под спину. Он быстро задышал, в висках пульсировало. Он чуть не упал в обморок прямо на глазах у своего войска. Сказалась усталость длинных переходов, отчаянно-страстная ночь с Корвой, ночное бдение над оружием. Возможно, он переоценил свои силы. Постепенно пульсация в голове утихла, он приходил в себя. Священник приостановил молитву, гул прокатился по рядам воинов.

— Продолжайте, — приказал король Педро своим обычным голосом. Затем шепотом поблагодарил обоих графов: — Спасибо, сеньоры.

Он отметил, что граф Тулузский, стоявший справа от него, не сделал ни одного движения, чтобы помочь ему, а, напротив, отстранился, демонстрируя неприязнь.

Служба подходила к концу. Священник начал читать «Pater noster», его бормотание постепенно переросло в беспорядочные крики мольбы, по мере того как все больше людей присоединялись к молитве. Одни молились на латыни, большинство — на родных языках, многие добавляли важные для них детали. Любой инквизитор расценил бы эту молитву как еретическую. Катарскую молитву.

Среди общего крика остался неуслышанным стук копыт коня. Бросив поводья одному из оруженосцев, всадник приблизился к Педро и, опустившись на одно колено, сообщил ему известие:

— Мой господин дон Педро, французы только что вышли из Мюре и двигаются к нам.

— С каким войском?

— Всадники, господин. Это две группы всадников, они выехали из восточных ворот и огибают Гаронну позади стен замка. За ними следует пехота с копьями. Они пересекут Лоху по мосту и атакуют тулузцев, которые стоят напротив Мюре со своими машинами.

— Сколько их?

— Около тысячи рыцарей, мой господин, но пеших копьеносцев немного.

— Хорошо, выступим им навстречу, тоже только кавалерией. — Он решил, что не хочет никаких преимуществ на Божьем суде и будет соблюдать паритет.

— Дон Педро, — проговорил граф Тулузский, повысив голос, — мы должны укрепиться в лагере и ожидать их там, как я вам уже советовал. Выехать им навстречу — это безумие.

— Глупости, — ответил Педро, — мы будем драться на равных и в открытом поле.

— Это будут неравные условия, дон Педро. Их ненамного меньше, но наши всадники утомлены вчерашним переходом. Поверьте мне, сеньор, их рыцари — многолетние ветераны, искушенные в военном искусстве и дисциплинированные. Я их знаю хорошо, это лучшая кавалерия в мире. Кроме того, их люди воевали вместе много раз здесь, в Окситании, а наши объединились только вчера, они все разного происхождения и говорят на разных языках. Скорее всего, они будут действовать беспорядочно в открытом поле.

— Нет, мои рыцари — самые храбрые, и они намного лучше тех. Мы лучше крестоносцев! Мы разобьем их!

— На врага! — крикнул граф де Фуа за спиной Педро, и его воины, подняв вверх оружие, поддержали его крик.

— Помедлите немного, сеньор, — настаивал Раймон VI, удерживая Педро за руку. — Послушайте меня, давайте организуем здесь оборону. Мы на возвышенном месте, и им придется подниматься на склон. Первая линия — лучники, арбалетчики и пращники со свинцовыми ядрами, потом пешие копьеносцы, а за ними войско с мечами и еще одна линия луков и арбалетов. Первая линия после залпа успеет укрыться за копьеносцами и подготовиться. Когда те атакуют копьеносцев, вторая линия лучников выстрелит дротиками, потом первые лучники, встав позади, снова дадут залп, а мы тем временем будем обстреливать врага большими камнями из военных машин.

Группа всадников под управлением моего сына, вместе с катапультами, покончат с врагами, которые смогут пробиться через линии обороны. А основная часть кавалерии будет действовать так: граф де Команж и я атакуем справа, граф де Фуа со своими и некоторые из ваших — слева. Мы их окружим, а потом вы и ваши всадники атакуете, и мы их побьем. Те, кто отступит и скроется в Мюре, сдадутся вместе с осажденным городом.

— Нет, граф Раймон. Король Арагона не останется в тылу. Он будет сражаться на первой линии!

— Вы — на первой линии? Но, Педро, вы сошли с ума? — воскликнул Раймон. — Вы не молоды, вам почти сорок. А если вы погибнете, то подорвется боевой дух войска, пехотинцы побегут. Нас разобьют наголову, а тех, кто выживет, будут преследовать и уничтожат. Арагон потеряет Окситанию, а французы останутся тут навсегда.

— Пусть будет, как того хочет Бог, и да пребудет Он с нами.

— Бог будет с тем, кто умнее, кто умеет сохранять трезвую голову и кто использует лучшую тактику. Педро, не вмешивайте Бога в ваши ошибки, — раздраженно возразил Раймон.

— Как вы смеете, Раймон? — сказал Педро, чувствуя, как его щеки багровеют от возмущения. — Что вы называете тактикой и трезвой головой? Бегство? И что вы зовете умом? Спрятаться и чтобы другие дрались за вас? Мне хочется снять с вас голову прямо сейчас.

— Успокойтесь, сеньор, но чего вы хотите? Покончить с жизнью? Погибнуть? — настаивал Раймон. — Вы совершили сложнейший переход позавчера, и ваши воины еще не отдохнули. Вы отказались укрепить наш лагерь, как я просил, не захотели начать осаду города, и в результате армия Монфора вчера вошла туда. Епископы крестоносцев явились на переговоры с намерением предложить перемирие и, возможно, сдать город, вы же, не раздумывая, прогнали их, даже не выслушав.