Книга Галерея «Максим» - Олег Рой

И конечно, утреннее время, когда на бульварах еще малолюдно, они упустили. Вокруг огороженной площадки уже выросла небольшая толпа зевак – молодые мамы с колясками, пенсионеры, влюбленные парочки, явно прогуливавшие занятия в школе или институте, не слишком занятые клерки из окрестных офисов. Кто-то подходил ненадолго и, поглазев немного на артистов и технику, спешил дальше по своим делам, другие застревали надолго.

– Всем приготовиться! – услышала она голос режиссера. – Работаем! Лена, пошла!

Лена неторопливо двинулась по аллее, мимо засыпанного снегом фонтана, по направлению к пруду. Ей нужно было пройти шагов пятнадцать, затем остановиться и оглянуться по сторонам, давая понять зрителю, что она ищет глазами человека, который назначил ей здесь встречу.

Встав около одной из скамеек, она обвела внимательным взглядом лица людей, сгруппировавшихся позади камеры и наблюдавших за съемками. Как вдруг… Этого не может быть! На аллее она явственно увидела лицо Максима. Лицо человека, сгоревшего на пожаре десять лет назад. Он стоял чуть в стороне от толпы, под деревом, пряча руки в карманы, и в упор глядел на нее. Лена вскрикнула, у нее закружилась голова, подкосились ноги, и она тяжелым кулем повалилась на укрытую снегом скамейку.

– Емельяновой плохо! – закричал кто-то за спиной.

– Стоп! – орал режиссер. – Твою-то мать! Что там с ней?

К ней подбежали люди, затормошили, совали под нос что-то остропахнущее, засыпали вопросами… Лена попыталась заверить их, что ничего страшного не произошло, просто мимолетная дурнота, она уже в полном порядке и может работать. Она встала со скамейки, отряхнула пальто, поправила волосы… Однако взглянуть туда, под дерево, все еще боялась. А когда все-таки решилась и посмотрела, там уж никого не было…

Домой в тот день Лена вернулась поздно. Едва поцеловав выбежавших ей навстречу детей, тут же отговорилась, что страшно занята, умчалась в спальню, плотно закрыла за собой дверь, достала мобильный, но набрать номер не успела, телефон зазвонил сам. На дисплее высветилась надпись «Сейфуллин».

– Слушаю, товарищ полковник, – это было сказано не без кокетства. – Да, я уже дома, доехала. Не беспокойтесь… Хорошо, не беспокойся. И вообще, спасибо вам… тебе. Хорошо. Потом так потом. И тебе всего хорошего.

Отсоединившись, она принялась в который уж раз за вечер набирать номер на мобильном. К счастью, в этот раз ей ответили.

– Катя! – закричала Лена в трубку. – Ну наконец-то! Я уже волноваться начала. Звоню-звоню, а ты все не подходишь.

– Подумаешь, уже и ванну принять нельзя… – услышала она шутливое ворчание подруги.

Вот уже несколько лет Катя жила в Чехии, в небольшом городке Простеджове в сорока километрах от Праги. Ее муж Вашек, Вацлав Журек, был шеф-поваром. Как-то раз, путешествуя на автомобиле по Чехии, Катерина перекусила в придорожном ресторане и пришла в такой восторг от утопенце с репчатым луком и соленым огурцом, что решила выразить свое восхищение лично повару. И хотя объяснялись они на ломаном английском, который оба знали весьма неважно, но прекрасно поняли друг друга. И Вацлав уже не отпустил Катю от себя, в Россию она из той поездки не вернулась.

– Катенька, милая, мне очень нужна твоя помощь!

– Ленок, да что случилось-то? – подруга испугалась не на шутку.

– Кать… Ты, конечно, скажешь, что у меня опять бред и психи… Может, так оно и есть, я просто накручиваю себя на пустом месте. И я буду рада, если это окажется так.

– Постой, подруга, я что-то ничего не понимаю. Ты можешь излагать более внятно?

– Катюш… Можно я пришлю к тебе детей?

– Подожди, опять не пойму. Ты хочешь приехать ко мне с ребятками? Приезжай, конечно!

– Нет, я сама не приеду. Их Ксюша привезет.

– Гм… Ну Ксюша так Ксюша. Пусть привозит, если надо. Когда их ждать?

– Я тебе позвоню, но мне хотелось бы чем скорее, тем лучше. Паспорта у них в порядке, нотариально заверенное согласие родителей на поездку и шенгенская виза есть…

– Но ты мне хоть объяснишь, что случилось? А то ведь я лопну от любопытства!

– Понимаешь, Кать, я сегодня видела дурной сон, а потом… – начала Лена, но договорить не успела. – Извини, там, кажется, Илья пришел, а я не могу при нем это рассказывать. Я тебе перезвоню!

* * *

– Илюш, у тебя там где-то телефон звонит, аж надрывается! – крикнула Лена из кухни.

Телефон? Ах да, верно, он же забыл вытащить его из куртки. Илья отложил каталог осенней парижской выставки современного искусства, который внимательно изучал, и поспешил в прихожую. Но пока добежал, пока шарил по карманам куртки, доставая сотовый, звонок уже умолк.

Он вынул телефон, нажал кнопку последних вызовов и узнал, что звонил Белозерский. Пока Илья размышлял, стоит перезванивать или нет, телефон запиликал вновь.

– Здравствуй, Илья Сергеевич. – Голос у Белозерского звучал, как всегда, благодушно, однако Илья за десять лет сотрудничества с ним уже прекрасно понял, насколько обманчиво это впечатление. – Ну, как дела твои?

– Спасибо, вашими молитвами, – отвечал Илья. Последнее время он почему-то часто стал пользоваться этой фразой из бабушкиного лексикона.

– Не передумал еще? Может, все-таки заключишь со мной новый контракт?

– Анатолий Владимирович, – вздохнул Илья, – ну сколько же можно об этом говорить? Вы знаете, насколько я вам признателен за все то, что вы для меня сделали, но…

– Ладно, ладно, – рассмеялся собеседник. – Помню я все наши разговоры. Так просто, на всякий случай спросил, может, ты передумал… В общем, проехали. Дело у меня к тебе.

– Я вас слушаю. – Илья присел на банкетку для надевания обуви, догадываясь, что разговор может затянуться.

– Помнишь, у тебя когда-то директором была некая Николаева… Мария, кажется?

– Марина, – машинально поправил Илья. – Конечно, прекрасно помню.

– Вы с ней вроде друзья, насколько я знаю?

Илья замялся:

– Ну… Были хорошими друзьями, да. Но теперь несколько разошлись.

– Тут такое дело, Илья Сергеевич… В общем, эта Марина недавно дала интервью журналистам и заявила, что последние годы только и делала, что разыскивала твои малоизвестные картины. Ранние, те, что ты когда-то кому-то дарил, ну и так далее. Как ты думаешь, много ли этого добра она может нарыть?

– Надо подумать… – Илья почесал переносицу. – Институтские работы считать?

– И школьные тоже.

– Ну… Тогда я даже не знаю… Много, наверное. Но Анатолий Владимирович, разве это может быть кому-то интересно? Это же просто ученическая мазня…

– Ты не забывай, Илюша, что я из тебя сделал не просто большого, а великого художника! – В голосе Белозерского зазвучали металлические нотки. – Ты хоть сам-то знаешь, сколько стоят твои картины?