Книга Лилия и Леопард - Сьюзен Виггз

Человек на изгороди сбросил плащ. У Лианны подскочило сердце.

Солнце сияло в золотистых волосах Ранда и на позолоченном леопарде, украшавшем его одеяние. В руках англичанин держал лук. От него исходила такая сила и уверенность, что Лианна вдруг почувствовала гордость за мужа, отца своего будущего ребенка.

Позади Ранда какой-то юноша поднял флаг с начертанным на нем девизом: «Для храбрых сердец нет ничего невозможного». Лианна быстро научилась уважать эти слова.

Действительно, для храбрых сердец нет ничего невозможного. Даже завоевать семьдесят вооруженных рыцарей!

Маси испуганно вцепилась в рукав Лианны.

— Это же англичанин, который убежал из подземелья.

— И тот нахальный посланник, — добавила Бонни, указывая на Джека Кейда. — Что все-таки проис…

— Он не может сделать это, — не дала ей договорить Маси. — Жерве хотел, чтобы сегодня ему присягнули на верность, нам…

— Тихо! — оборвала Лианна ее причитания.

— Бросайте оружие! — словно гром среди ясного неба, прозвучал голос Ранда.

Жерве с негодованием сплюнул на землю.

— Никогда, англичанин! Сейчас ты умрешь на месте.

Тем временем Гокур закончил подсчет лучников, окруживших их, и, казалось, немного успокоился.

— Глупцы! — заорал он испуганной толпе; разукрашенная лошадь нетерпеливо переминалась под ним с ноги на ногу, легкий ветерок раскачивал длинный плюмаж[25]на шлеме. — Что эти разношерстные крестьяне и английские «проклинальщики» могут сделать против наших рыцарей!

Гокур повернулся к своим людям.

— Вооружайтесь! — решительно скомандовал он.

Рыцари с готовностью принялись вытаскивать шпаги.

Ранд кивнул Джеку Кейду, охранявшему выход; тот, усмехаясь, спокойно выпустил стрелу. Она словно бритвой срезала плюмаж на шлеме Гокура.

Толпа ахнула.

Бонни захлопала в ладоши и послала англичанину восхищенный взгляд. Несколько людей повернули к ней нахмуренные лица. Бонни тут же притихла, ожидая, что последует дальше.

Гокур, вне себя от ярости, потряс кулаком в латной рукавице.

— Ты дорого заплатишь за это, англичанин! Ты падаль! — он махнул в сторону замка. — Твоя голова скоро будет гнить на той стене.

— Бросайте оружие! — повторил Ранд, на этот раз в его голосе явно слышались нетерпеливые нотки.

Лицо Гокура под шлемом покраснело от гнева.

— Незаконнорожденный! — прорычал он, вырвал флажок у одного из рыцарей и высоко поднял над головой, как сигнал к нападению.

В древко тут же вонзилась стрела, переломив его пополам.

Гокур вскрикнул от ярости. Рыцари беспокойно заерзали в своих седлах, тревожно оглядываясь по сторонам. Тогда Гокур пришпорил коня и, изрыгая проклятия, сломя голову понесся на Джека. Тот проворно перегнулся через изгородь, выхватил у одного из рыцарей копье и, крепко держась ногами за ограду, приладил его к плечу. Удар острия пришелся Гокуру в грудь; звеня доспехами, он свалился со своего коня. Потеряв равновесие, Джек тоже оказался на земле, но тут же вскочил на ноги, завладев шпагой Гокура. Он торжествующе приставил оружие к его лицу. Французские рыцари двинулись было вперед, но сразу отпрянули, когда кончик шпаги слегка порезал щеку Гокура.

— Это уже не игра, — пробормотал кто-то в толпе.

«Да, — подумала Лианна, дрожа всем телом несмотря на жару. — Это, действительно, не игра. Мой замок достанется Ранду».

— Ты собираешься преступить закон? — с вызовом спросил Жерве. Он хотел поднять руку, чтобы погрозить кулаком, но, вспомнив, какая участь постигла флажок, передумал. — Я заявляю тебе, что Буа-Лонг мой! — он достал пергаментный свиток. — Король Карл передал Буа-Лонг мне.

Сердце Лианны упало. Так вот что скрывал от нее Жерве, разговаривая с ней сегодня утром: французский король объявил его владельцем Буа-Лонга! «Будь проклят этот сумасшедший», — с отчаянием подумала девушка. Так-то он отблагодарил за всю преданность ему! Жизнь Лианны превратилась в одно сплошное предательство: один за другим ее обматывали люди, которым она доверяла.

— Письмо подписано и скреплено печатью самим королем Карлом, — пронзительно закричал Жерве, — и…

Не дослушав его, Ранд спокойно выпустил стрелу. Она на лету вырвала пергамент из руки Мондрагона и пригвоздила письмо короля Карла к земле.

— Вот, — холодно произнес Ранд, — что я думаю о бездумных пожалованиях вашего монарха.

С этими словами он небрежно вытащил вторую стрелу и натянул тетиву.

Маси лишилась чувств.

Бонни принялась хлопотать вокруг нее, а Лианна как зачарованная смотрела на Ранда. Опять у него было лицо, которого она еще не знала: не возлюбленного в лесу, не разъяренного зверя в овраге, а холодного, расчетливого воина, уверенного в своей победе.

Нацелив стрелу на Жерве, Ранд сказал:

— Ты потерпел поражение. Правда, отсюда есть два выхода. Можешь попытаться прорваться через какой-нибудь из них, — при этом он выразительно посмотрел на пергамент, затем на беспомощного Гокура.

— Чего ты хочешь, англичанин?

— Только то, что по праву является моим. Бросайте оружие! — Ранд голосом дал понять, что его терпение лопнуло.

Некоторые мужчины под прикрытием лучников вышли на площадку и стали разоружать рыцарей, которые, оставшись без предводителя, уже не сопротивлялись.

«Боже мой, — с удивлением подумала Ли-анна. — Ранд даже французов сделал своими союзниками». Не в силах больше оставаться на месте, она Оставила бесчувственную Маси и сквозь толпу пробралась к Ранду.

— Зачем ты здесь? — спросила она.

Он пронзил ее взглядом изумрудных глаз.

— Я пришел потребовать назад свои земли и свою жену.

Перегнувшись через изгородь, Ранд обнял Ли-анну и крепко поцеловал ее в изумленные губы. Она растерянно отшатнулась и была крайне удивлена, увидев, что многие улыбаются, как будто здесь разыгрывалась сценка для их удовольствия.

— Видишь, — прошептал Ранд. — Даже посторонние замечают, что мы связаны узами любви.

Вне себя от возмущения, Лианна отвернулась от него.

Ее взору открылось ужасное зрелище. Рауль де Гокур, храбрейший воин Франции, без доспехов, шпор, шпаги, со связанными за спиной руками, опустив голову, сидел в тележке, в которой уже находились его люди.

— Предатели! — закричала Лианна, обращаясь к французским лучникам. — Вы делаете узниками людей, поклявшихся защищать Францию!

— Лучше предать корону, чем свою семью, — огрызнулся пожилой мужчина.