Книга Новая книга о штрафбатах - Юрий Рубцов

Хочется надеяться, что читатели уже смогли убедиться, в чем состояли функции заградительных отрядов, и разделяют мнение автора: репрессии были далеко не главным средством наведения порядка в войсках. Но также очевидно, что дезертиров, перебежчиков, мнимых больных, самострельщиков и тому подобную публику заградотряды не жаловали. Доводилось — и расстреливали перед строем.

И вот что интересно: знают ли «правдоискатели», ужасающиеся от жестокости такой меры, иной способ предотвратить паническое отступление? Сомнительно.

Примечательно размышляет по этому поводу маститый фронтовик И. Г. Кобылянский, воевавший с 1942 по 1945 г.: «Попытаемся представить себе состояние и поведение людей на переднем крае в момент, когда противник начинал атаку. Даже самые храбрые и стойкие, ведя огонь по наступающим, боковым зрением контролируют происходящее слева и справа от них: здесь ли товарищи по оружию, не опустели ли их окопы, не остаюсь ли я в одиночестве, обреченный на верную смерть или плен… Как же поступал солдат, обнаружив, что его сосед, а тем более — двое, убежали в сторону тыла? За очень редкими исключениями — пускался за ними. Так начиналась цепная реакция панического отступления, которое, кроме как открытой угрозой смерти, не остановить. Очень часто «драп-марш», родившийся от трусости одного или нескольких человек, оборачивался гибелью несравненно большего числа людей. Я убежден, нет ничего страшнее (и заразительнее) начавшейся паники (не только на фронте), если она потенциально может охватить множество людей».[183]

Фронтовик припомнил случай, когда во время одного из боев за освобождение Донбасса в августе 1943 г. ему самому пришлось предотвращать панику. На позиции батальона пошли в атаку немцы. Подчиненные И. Г. Кобылянского уже были готовы открыть по ним огонь из орудий, когда увидели группу солдат, бегущих в сторону огневых позиций. Они не только перекрывали направление стрельбы, но и могли увлечь за собой находившихся в обороне. В страхе потерять пушки, до предела обозленный, мемуарист выхватил пистолет и, стреляя вверх, бросился навстречу паникерам. Его порыв поддержали вооруженные автоматами командиры орудий и несколько солдат.

«Приблизившись к отступавшим, — вспоминает И. Г. Кобылянский, — я заорал, что застрелю каждого, кто сейчас же не вернется в траншеи. Самый отборный мат вылетал из моих уст, не отставали и мои соратники. Пехотинцы остановились, оглянулись и… повернули к траншеям! Лавина не успела образоваться! А через минуту-другую заговорили наши пушки. Немецкая атака была сорвана.

Я и сегодня горжусь тем, как вел себя в те минуты. А ведь, если вдуматься, действовал я в точности так, как, по моим понятиям, должен был поступать служащий заградотряда: и стрелял в сторону паникеров (не в людей, конечно), и пистолетом размахивал…»

Было бы серьезным упрощением утверждать, что личный состав заградительных формирований всегда и везде строго придерживался требований приказов, особенно в горячке отступлений 1941 г. и лета — осени 1942 г. Говорим об этом не для оправдания случаев бе33акония, но предлагая не отрываться от грешной земли и помнить, какой исключительной сложности была обстановка на фронте.

И не прямым ли ответом Л. И. Лазареву звучат слова неоднократно упоминаемого на этих страницах командира штрафного подразделения Гольбрайха?

Е. А. Гольбрайх:

Может, в сорок втором году заградотряды «дров наломали», но кто бы остановил бегущие в панике части?

Вот и процитированный выше И. Г. Кобылянский допускает, что реальные заградотрядовцы могли начинать борьбу с паникой не с угроз и пальбы в воздух, а со стрельбы на поражение, и такого рода жестокость и бесчеловечность решительно осуждает. Но в то же время уверен: какие-то мобильные резервные группы в составе стрелковых дивизий должны были непременно существовать, чтобы не только своевременно остановить дрогнувших, не дав начаться цепной реакции, как он выражается, «драп-марша», но и вместе с остановленными беглецами заделать в переднем крае образовавшуюся прореху.

Таковы факты. Если же кому-то из пишущих и снимающих фильмы на эту тему они не интересны, а мила заезженная пластинка о заградотрядовцах как о «карателях», со сладострастием паливших в своих соотечественников, дальнейшая полемика на эту тему представляется бесполезной.

Для интересующихся же, полагаем, следует продолжить рассказ, и не для защиты формирований, выполнявших заградительные функции, тем более что они в такой защите не нуждаются, а во имя исторической правды.

Многочисленные документы и свидетельства участников войны говорят о том, что заградотряды сполна пользовались предоставленными полномочиями. В необходимых случаях они открывали огонь над головами бегущих, однако, повторимся — не стреляли по ним на поражение. Допускаем, что отдельные случаи стрельбы по людям в горячке боя могли иметь место, ведь и бойцы и командиры заградотрядов были не из железа. Но утверждать, что таковой была повседневная практика — кощунство.

Таким же точно образом не допускалось и повальных расстрелов.[184] Трусов и паникеров расстреливали перед строем в индивидуальном порядке. Карали, как правило, лишь инициаторов паники и бегства.

Так, упомянутый выше заградотряд ОО НКВД Балтийского флота с начала войны по 22 ноября 1941 г. задержал свыше 900 человек. Часть задержанных была освобождена за отсутствием состава преступления, лица, подозреваемые в дезертирстве из общевойсковых частей, — направлены для дальнейшего расследования в другие особые отделы. Арестованы и осуждены 77 человек, из них 11 были расстреляны на месте или перед строем.[185]

А вот несколько характерных примеров из истории битвы на Волге.

14 сентября 1942 г. противник предпринял наступление против частей 399-й стрелковой дивизии 62-й армии. Бойцы и командиры 396-го и 472-го стрелковых полков стали в панике отходить. Начальник заградотряда младший лейтенант госбезопасности Ельман приказал своему отряду открыть огонь над головами отступающих. В результате личный состав этих полков был остановлен и через два часа полки заняли прежние рубежи обороны.[186]