Книга Утерянные победы Красной Армии - Артем Ивановский

А.И. Антонов целиком поддержал меня»[202].

Вот так! Не только Жуков, но и начальник Генштаба генерал армии Антонов считал, что Красная Армия и до Вислы дойдет, и плацдармы захватит, чтобы с них идти прямо на Берлин. Все это не фантазии и не выдумки, поскольку мнение Жукова и Антонова было официально оформлено в уже упоминавшейся выше директиве Ставки ВГК от 27 июля 1944 года. Так и хочется сказать в адрес пана Бур-Комаровского: какую песню испортил, дурак! Вот и вышло, что считаных дней не хватило для нацеливания 1-й польской армии на Варшаву. Уместно также задать вопрос: насколько действия Бур-Комаровского по подготовке, прямо скажем, весьма скороспелого и плохо организованного восстания были связаны с быстрым продвижением Красной Армии к столице Польши? Но это совсем другая тема.

Существовала иная веская причина, повлиявшая на остановку нашего наступления по линии Вислы. На сей раз военного характера. Летом 1944 года в результате блестящего проведения Белорусской операции стала реальной возможность уничтожения группы армий «Север». 30 июля войска 43-й армии генерала А.П. Белобородова вышли к побережью Рижского залива в районе Тукумса. На следующий день части 51-й армии захватили Елгаву [Митаву]., которая являлась основным углом коммуникаций, связывавших Прибалтику с Восточной Пруссией. Группа армий «Север» утратила связь с Германией по сухому пути. Северо-восточнее района нашего прорыва оказались эсэсовские части оперативной группы «Нарва», 18-я и основные силы 16-й армии, западнее — оставшаяся часть 16-й армии, южнее — 3-я танковая и прочие армии группы «Центр». Между этими двумя немецкими группировками и находились теперь войска 1-го Прибалтийского фронта.

Немецкое командование хорошо понимало всю опасность создавшейся ситуации. 16 августа части 3-й танковой армии нанесли контрудар в направлении на Тукумс. Этой операцией руководил уже известный читателю граф фон Штрахвиц. Встречный удар войска группы армий «Север» осуществляли на Шауляй. Их атака была отбита. Но Штрахвицу удалось пробить коридор под Тукумсом и восстановить сообщение с отрезанными немецкими войсками. Этот коридор шел через Ригу. В ширину он не превышал 50 километров.

В оценках последствий немецкого прорыва наши военачальники расходятся. С.М. Штеменко считал так: «Курляндский коридор хоть и был узким, все же позволял врагу маневрировать силами и в случае необходимости вывести группу армий «Север» в Восточную Пруссию по суше. Последствия такого маневра могли быть чрезвычайно неприятными: они существенно осложнили бы ход наших операций в Восточной Пруссии и Польше»[203]. Конечно, с такой угрозой следовало считаться. Выше автор подробно рассказывал о том, какое психологическое давление оказывала на Ставку возможность удара в спину из Прибалтики. Поэтому наступать на Берлин летом 1944 года было никак нельзя.

А вот А.М. Василевский придерживался иного мнения. По его оценкам, немецкий прорыв под Тукумсом был неприятным событием, но ничего особенного немцы от этого не выигрывали. Потому что в результате пробития коридора «возник почти 1000-километровый оборонительный рубеж фашистов, протянувшийся от Нарвского залива к Чудскому озеру, от Тарту к озеру Выртеярве, оттуда на юг до реки Гауя, по ее верхнему течению через Видземскую возвышенность к реке Мемеле, далее следовал изгиб на северо-запад к Митаве и Дабеле, откуда линия фронта спускалась на юг через Жмудь к восточно-прусской границе… Вот максимум того, — заключал Василевский, — чего добился здесь противник»[204]. И правильно! Только подумать, что значит для потрепанных, деморализованных, обескровленных боями и отступлениями остатков войск групп армий «Север» и «Центр» держать тысячекилометровый [!] фронт, да еще с извилистой линией. Перспектива не из приятных! Ясно, как день, что очень скоро русские вновь захлопнут ловушку.

Удар в спину нашим войскам со стороны группы армий «Север» не грозил. И вот почему. Гитлер требовал во что бы то ни стало удерживать Прибалтику. Гейнц Гудериан вспоминал: «В результате тонкий немецкий фронт западнее Шауляя был снова прорван в октябре. Русские дошли до Балтийского побережья на участке между Мемелем и Любавой. Группа армий «Север» так и осталась отрезанной от всего остального фронта и отныне могла снабжаться только морским транспортом. У меня же начались долгие споры с Гитлером по поводу вывода этих ценных войск, необходимых для защиты Германии. Ни к чему эти споры не привели, только еще больше накалили атмосферу»[205].

Между тем С.М. Штеменко приводит общее ошибочное мнение советского командования о том, что эти немецкие войска представляли собой «стратегический плацдарм в тылу наших наступающих фронтов». «Вот почему, — подчеркивает он, — на заключительном этапе борьбы Прибалтика не выходила из поля зрения Генерального штаба и Верховного Главнокомандующего». А ведь Гудериан, лучший немецкий стратег, ясно говорит о бессмысленности вывода войск из Прибалтики с целью удара с территории Восточной Пруссии. Лучшее применение этим войскам было бы в сосредоточении их на Одере. Г.К. Жуков говорит о том же: «Казалось, верховное командование немецких вооруженных сил для сохранения своих войск, для построения на более узком фронте [Какой узкий фронт мог быть в Восточной Пруссии? — Авт.] глубоко эшелонированной обороны на востоке и на западе быстро отведет свою группу армий «Север», в которой еще насчитывалось около 60 дивизий. Однако гитлеровское руководство не поднялось выше соображений политического престижа, и это приблизило катастрофу»[206]. В общем, предельно ясно, что никаких причин останавливать наше наступление на Висле с военной точки зрения не было.

Огромный интерес представляют утерянные оперативные возможности. Напомним, что на Висле, на уже готовых шикарных плацдармах стояли пять танковых и пятнадцать общевойсковых армий 1-го Украинского и двух Белорусских фронтов. В тот момент немцы ничем не могли остановить такую силищу. А перспективы открывались широчайшие.

И без того немногочисленные силы немцев были распылены между тремя советскими плацдармами — магнушевским, пулавским, сандомирским. Ничто не мешало с одного из них нанести сокрушительный главный удар, а с остальных ограничиться действиями сковывающего характера. С начала Белорусской операции наши войска прошли около 700 километров. Это в условиях ожесточенного сопротивления противника. А в июле 1944 года все предназначавшиеся для Восточного фронта резервы были немцами уже израсходованы. Чтобы надежно прикрыть берлинское направление, им пришлось бы вытаскивать свои наиболее боеспособные части вроде 6-й танковой армии СС из Франции. Гудериан говорит четко: «Резервов у ОКХ не было. Единственные части, имевшиеся в нашем

12 А. Ивановский распоряжении, находились в Румынии, в тылу группы армий «Южная Украина». С одного взгляда на карту железных дорог было понятно, что их переброска куда-либо будет делом небыстрым»[207]. Пока немцы занимались бы их переброской, советские танки успели бы дойти до Одера. А это означало, что война вполне могла закончиться на пять-шесть месяцев раньше.