Книга Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века - Владислав Голдин

Обратим внимание и на тезис из вышеприведенного письма Шатилова Абрамову, где он считал возможным и целесообразным сотрудничество «Внутренней линии» и создаваемой контрразведки генерала Глобачева. Заметим, что в дальнейшем ситуация в этом отношении существенно и даже принципиально изменится.

Документы последующих лет, в том числе доверительная переписка руководящих деятелей РОВСа, дают основание утверждать, что «особой работе» уделялось значительное внимание. Так, 2 апреля 1931 года генерал Миллер в письме Абрамову в Софию поделился своим мнением о генерале Глобачеве и его деятельности. Он указывал, что тот — «человек очень порядочный, воспитанный и прямой». Касаясь доводимых до него суждений, что Глобачев по специальным знаниям уступает генералу Заварзину, Миллер замечал: «Зато с ним можно разговаривать просто и с уверенностью, что он говорит искренне, без прикрас и тенденциозности».

С начала и особенно летом 1931 года в рядах РОВСа начинает звучать неудовлетворенность состоянием дел с так называемой «активной работой» в связи со снижением ее динамики и результативности в сопоставлении с тем временем, когда она возглавлялась генералом Кутеповым. Это било как по генералу Драгомирову, так и непосредственно по генералу Миллеру. Против Драгомирова, а в дальнейшем и против Миллера, интриговал генерал Шатилов. Поэтому председатель РОВСа в это время и в дальнейшем стремился убедить своих подчиненных в том, что времена изменились, и прежняя «активная работа», имея в виду террористическую деятельность, должна отойти на второй план. Не гонясь за внешними эффектами, следовало собирать силы, сохранять боеспособность РОВСа. При этом не меньшее значение, по мнению Миллера, имела пропагандистская работа. И в качестве примера он ссылался на опыт революционеров-коммунистов, отказавшихся в свое время от тактики покушений, но в полной мере использовавших пропагандистскую деятельность в массах для захвата власти. Это же, полагал он, надлежит делать и сейчас.

Касаясь «активной работы» и ее эффективности, Миллер указывал на такую затруднявшую ее проблему, как дефицит средств.

«Предложения услуг, которые поступают к нам отовсюду, — откровенно писал он одному из соратников в Германию 29 августа 1931 года, — совершенно неизмеримы с нашими возможностями и материальными средствами и не могут быть использованы по техническим причинам». «Как вера без дела мертва, так и самый лучший план ничего не стоит без средств к его осуществлению», — продолжал свои грустные размышления председатель РОВСа и добавлял, что об этом забывают «сторонники активных действий».

Миллер признавался, что денежные средства в «Фонд Спасения России» (ФСР), из которого финансировалась специальная работа, направленная против СССР, собираются «с большим трудом и напряжением», и «расходовать их приходится с большой выдержкой и бережливостью, чтобы ни один грош не пропал даром». Добавим, что тема сбора средств в ФСР проходила и в последующие годы красной линией в деятельности РОВСа и динамика поступления средств тщательно анализировалась. Сам же Миллер при этом особо подчеркивал: «Все планы требуют таких материальных средств и, кроме того, политических условий, каких у нас пока нет. Надо прежде всего собрать средства».

В инструктивном письме РОВСа о «Фонде Спасения России» с грифом «совершенно секретно» указывалось, что он по своему замыслу является организацией, предназначенной для сбора средств на ведение активной работы, а каждый жертвователь является участником широко разветвленной самой активной организации и активным борцом с большевизмом. Добавим, что в это время сборы в ФСР проводились русскими эмигрантами в 34 странах, хотя мировой экономический кризис осложнил эту деятельность и в большинстве стран объемы собранных средств сократились.

Состояние дел в сфере «активной работы» обсуждалось на совещании старших начальников РОВСа, состоявшемся 23 сентября 1931 года. Генерал Шатилов выступил на нем против генерала Драгомирова, считая деятельность его, а также генералов Харжевского и Глобачева, обанкротившейся. Он высказался за организацию покушения на Троцкого, предложил шире использовать возможности капитана Фосса (и, следовательно, «Внутренней линии»), создать канал проникновения в СССР через Финляндию, а также открыть разведшколу для подготовки агентов в Париже и помириться с французской полицией. Но в ходе дискуссии было решено не создавать нового аппарата, а действовать через Драгомирова и Харжевского. Последнему для этой работы было выделено 40 тысяч франков, а начальнику VI отдела генералу Ходоровичу было приказано передать ему 150 человек.

Генерал Абрамов огласил на совещании инициативу генерала Туркула, предлагавшего создать новый центр для организации «активной работы» и проведения терактов, призванных «разбудить эмиграцию», под названием «Русская национальная боевая организация». Ее центр предполагалось образовать в Софии, а отделения — во Франции, Бельгии, Чехословакии и Югославии. Внутри организации должна была существовать строгая конспирация, создание «двоек» и «троек». Но заметим, что эта инициатива не была поддержана. На совещании было решено активизировать «румынскую линию», и в Бухарест был командирован полковник Жолондковский.

В конечном итоге указанное совещание определило следующие цели «активной работы»: сбор средств; составление и доставка в СССР подрывной литературы; создание там конкретных ячеек (для антисоветской работы); военная и экономическая разведка; укрепление связи с иностранными разведками; установление связи со старообрядцами.

Но состояние дел с «активной работой», попытки переоценки ее роли и места в общей деятельности РОВСа вызывали по-прежнему неудовлетворение радикально настроенных генералов и офицеров. В начале 30-х годов генерал Туркул писал, например, генералу Скоблину: «Я считал и считаю, что активная работа должна быть основой существования нашего Союза — здесь и рубежом. Прекративши активную работу, Союз будет подобен живому трупу, так как ни школами, ни курсами оживить его нельзя. Если же придется работать, то я уверен, что мы не осрамим нашего оружия и сделаем все возможное для скорейшего ниспровержения власти товарищей в СССР».

Таким образом, в начале 30-х годов тема так называемой «активной работы» находилась в центре дискуссий в РОВСе. Сторонники ее старого, традиционного понимания делали ставку прежде всего на разведывательную и диверсионно-террористическую работу в СССР, которая должна была сопровождаться установлением связей с действовавшими там антисоветскими организациями, вместе с которыми следовало подрывать основы существующего строя. В качестве примера вспоминалась деятельность, осуществлявшаяся под руководством генерала Кутепова. Генерал Миллер и его сподвижники призывали к переоценке ценностей и считали устаревшей «активную работу» в ее прежнем понимании, с шумными внешними эффектами и террористической деятельностью. Миллер полагал необходимым собирание и сохранение всех антисоветских сил в эмиграции и на территории СССР. В его понимании «активная работа» складывалась из двух главных направлений — пропагандистского, руководимого князем С.Е. Трубецким, и «особой работы», осуществляемой под руководством генерала А.М. Драгомирова.

Первый из названных лиц возглавил информационно-пропагандистский отдел или информационное отделение. В его компетенцию входила пропагандистско-агитационная работа, направленная против противника и ведущаяся на советской и зарубежной территории, среди эмигрантов и граждан различных стран, а также информационно-аналитическая деятельность. Этой работе генерал Миллер придавал большое значение. В функции генерала Драгомирова входила организация контрразведывательной работы (велась через службу, возглавляемую генералом Глобачевым) и разведывательная деятельность, проникновение на советскую территорию, с использованием во многом традиционных форм и методов работы «по связи с Россией».