И, уходя, повелел Чингисхан Хасару принять под водительство свое рать левой руки и, следуя берегом моря-океана, прийти и подчинить нам Бэйжин[319], засим пойти на град зурчидский (чжурчжэньский. – A. M.) Фуфану и, коли возжелают вдруг зурчиды супротив подняться, их повоевать. А коли покорятся с миром, пройти через зурчидские пределы, их грады подчиняя. Засим, минуя реки Ула и Hay и перейдя в верховье реку Таур (Top-гол), в Верховную вернуться ставку!
И отослал Чингисхан вместе с Хасаром в поход оный Журчи Дэя, Алчи и Толун чэрби. И подчинил Хасар Бэйжин и град зурчидский Фуфану, и занял прочие стоявшие на пути грады зурчидские, и, пройдя чрез Таур-реку, пришел в ставку Верховную.
Сказ о том, как Чингисхан выбрал преемника
Известясь о том, что в землях Сартаульских пленена и перебита сотня мужей наших, кои во главе с Ухуной посланы были к сартаульцам посольством, вознегодовал Чингисхан: «Возможно ли спустить неслыханное поруганье, которое бессовестные сартаульцы над нашими поводьями златыми[320] учинили?! Так повоюем лиходеев-сартаульцев! За муки смертные Ухуны, за поруганье над мужами нашими сполна им поруганьем воздадим!»[321]
Прежде чем Чингисхану выступить в поход, приступила к нему Есуй хатан и молвила:
«Кому предстоит многотрудный поход,Кто скоро за дальние горы уйдет,Кто реки широкие переплывет,Тот должен, конечно, себя вопрошать:А кто остается людьми управлять,Всю тяжесть улуса на плечи возьмет?Не первая ль это из ханских забот!Ты разумом всесовершенным, о хан,Познал, что закон одинаковый данВсем, всем, кто является в мир, чтобы жить.Он в том, что настанет пора уходить.Как крепкий утес, тебе тело дано,Но в немощах рухнет однажды оно.И кем управляться твой будет улус?Кто примет на плечи великий твой груз?Ты – сила сейчас, ты – опора, конечно,Но смертен и сильный… Ничто же не вечно!Так чьими подхвачено будет рукамиИ славы твоей, и всесилия знамя?[322]Имеешь ты, хан, четырех сыновей —Кому из них править по воле твоей?И дети, и младшие братья, и жены,И слуги —Ждут: молви нам слово закона».
Соизволив выслушать Есуй хатан, Чингисхан прорек: «Хотя и женщина она, но истинно глаголет. Вы, мои братья, дети, Борчу и ты, мой Мухали, подобных слов не сказывали мне дотоле.
Да я и сам не помышлял об этом вовсе,Как будто мне последоватьЗа предками не суждено,Не предавался размышленьям оным,Как будто стороною может смерть пройти.Мой старший сын, Жочи,Что скажешь мне на это?»
Упредив Жочи, Цагадай воскликнул: «Повелевая Жочи первым говорить, чем выделяешь ты его средь нас? Ужели нами править суждено ему, мэргэдскому ублюдку?!»[323]
И вскочил тогда Жочи с места своего и, схватив Цагадая за грудки, сказал:
«Наш хан-отец и в мыслях мною не пренебрегал,Почто же ты меня считаешь чуженином?!Скажи, какими же достоинствами ты превзошел меня?Пожалуй, токмо необузданной гордыней.Даю большой свой палец я на отсеченье,Коль ты сумеешь помрачить меня в стрельбе!И не восстану я живым с земли,Коли тобой в борьбе повержен буду!И да благословит сие Чингисхан повелением своим!»
И сцепились Жочи и Цагадай в борьбе. И, желая разнять их, Борчу стал оттаскивать за руку Жочи, а Мухали тянул за руку Цагадая. Чингисхан же взирал на сие безгласно.
