Книга Самурай. Легендарный летчик Императорского военно-морского флота Японии. 1938-1945 - Сабуро Сакаи

Половина самолетов, набрав высоту, отрезала мне путь наверх, а остальные, открыв ураганный огонь, неслись за мной. «Грумманы» оказались очень быстрыми. Через несколько секунд я уже оказался в пределах досягаемости их пулеметов. Я методично продолжал уходить вправо, резкими рывками выводя свой Зеро из-под огня.

Самолеты противника не отставали. Теперь на меня нацелились находившиеся сверху истребители. Летящие сзади «грумманы» прекратили огонь, а пикирующие сверху самолеты старались предугадать мой очередной маневр. Я едва мог пошевелить руками и ногами. Выхода у меня не было. При полете на такой низкой высоте онемевшие руки могли в любой момент не справиться с управлением, и тогда… Зачем мне ждать смерти, трусливо удирая?

Я резко рванул на себя ручку управления обеими руками. Зеро, задрав нос и устремившись вверх, оказался всего в каких-то 100 ярдах от истребителя противника, чей опешивший пилот пытался найти мой самолет.

Находившиеся позади него истребители уже поворачивали в мою сторону. Мне было плевать, сколько их. Мне нужен был этот. «Хеллкэт», рванувшись, попытался отскочить в сторону. Сейчас! Я нажал на гашетку, трассеры замелькали в воздухе. У меня слишком ослабли руки. Мой Зеро болтало из стороны в сторону, я не мог удержать его на одном месте. «Хеллкэт» сделал переворот, набрал высоту и стал уходить.

Помогла выполненная петля. Остальные истребители в замешательстве сбились в кучу. Я набрал высоту и стал уходить от них. «Грумманы» ринулись за мной. Пилотировавшие их идиоты открыли огонь с расстояния 500 ярдов. «Тратьте свои боеприпасы, – кричал я, – тратьте впустую!» Но двигались они очень быстро. Трассирующие очереди прошли рядом с крылом, и я резко повернул.

Внизу подо мной вдруг возник остров Иводзима. Я покачал крыльями, надеясь, что находящиеся на земле зенитчики заметят мои красные опознавательные знаки. Я допустил ошибку. Этот маневр замедлил скорость самолета, и «грумманы» снова насели на меня.

Где же огонь зениток? Что там с ними случилось? Огонь, идиоты, открывайте огонь!

Остров исторг из себя языки пламени. Замелькали яркие вспышки. Стреляли все пушки. Мой Зеро зашатало от взрывов. Клубы дыма появились в воздухе там, где находились самолеты противника. Они резко развернулись и, начав пикировать, стали уходить.

Я продолжал лететь на полной скорости. Со страхом оглядываясь назад, я ждал возвращения истребителей противника, опасаясь, что в любую секунду трассирующие очереди могут разнести мой самолет на куски.

Я летел над островом, все время прибавляя газ. Быстрее, быстрее! На горизонте показалась южная оконечность острова… над ней клубилось облако! Огромные кучевые облака висели над водой. Мне было наплевать на воздушные потоки. Я стремился уйти от истребителей. На полной скорости я нырнул в сплошную облачность.

Мне показалось, что огромный кулак стиснул мой Зеро и резко швырнул его. Кроме ярких вспышек молний, ничего не было видно, затем все потемнело. Я потерял управление. Самолет болтало из стороны в сторону. Я летел вверх ногами, падал на крыло, переворачивался хвостом вперед.

Но вскоре все закончилось. Бушевавшая внутри облаков гроза вышвырнула мой самолет наружу. Он летел вверх брюхом. Мне удалось справиться с управлением, находясь на высоте менее 1600 футов. Далеко на юге я успел заметить пятнадцать «грумманов», спешивших к своему авианосцу. Мне не верилось, что все закончилось и я остался в живых. Я больше не мог оставаться в воздухе, мне хотелось почувствовать под ногами землю.

Я приземлился на основном аэродроме Иводзимы. Несколько минут, смертельно уставший, я сидел в кабине, пытаясь прийти в себя, а затем с трудом выбрался из самолета. Все остальные истребители уже давно приземлились. Толпа летчиков и механиков, приветствуя меня восторженными криками, окружила мой самолет, когда он остановился. Подбежавший вместе с остальными Накадзима обнял меня и радостно воскликнул:

– Ты справился, Сакаи! Справился! Один против пятнадцати… ты был великолепен!

Я обессиленно прижался плечом к самолету, проклиная свой ослепший глаз. Из-за него я чуть не погиб.

Один из офицеров похлопал меня по спине.

– Мы все тут с ума сходили! – воскликнул он. – Все следили за тобой! Зенитчики не могли дождаться, когда ты появишься над островом и приведешь преследующие тебя самолеты под дула их орудий и пулеметов. Все ждали, когда ты появишься. Как тебе это удалось?

Ко мне подбежал механик и отдал честь.

– Ваш самолет! Он… он не… я не могу поверить… ни одной пробоины!

Мне тоже не верилось. Я внимательно осмотрел свой Зеро. Механик оказался прав. Ни одна пуля не попала в самолет.

Позже в казарме я узнал, что первой группе наших истребителей, поднявшихся выше облаков, пришлось принять не такой тяжелый бой, как нам. Прямо под ними из густой облачности появились самолеты противника, и наши истребители, воспользовавшись преимуществом, наносили удары, пикируя на ничего не успевших понять американцев. Для одного из наших лучших летчиков, пилота 1-го класса Кинсукэ Муто, день оказался удачным, он сбил четыре «груммана». Его победы подтвердили остальные летчики. Муто удалось поджечь два самолета еще до того, как те заметили его.

Но наши потери в этот день оказались чудовищными. Около сорока – почти половина наших истребителей – были сбиты.

Глава 27

На следующий день после яростной битвы, обернувшейся потерей половины наших самолетов, я слег от страшного приступа расстройства желудка, которого следовало ожидать, поскольку на Иводзиме пить приходилось дождевую воду, собранную в бочки, банки и другие резервуары.

Мое душевное состояние было ничуть не лучше физического. Потеря сорока самолетов и летчиков в одном бою потрясла меня. Страшное зрелище объятых пламенем устаревших Зеро, сбитых новейшими истребителями противника, стояло у меня перед глазами. Как же это напоминало схватки в Лаэ! Только теперь устаревшими самолетами были наши Зеро, а неопытными пилотами – японцы. В этой войне все поменялось местами.

Целую неделю я был прикован к больничной койке. Выздоровление шло медленно.

Вечером 2 июля в казарме стало ощущаться какое-то волнение. Дневальные сновали, бегая из помещения радистов на командный пункт и обратно. Я вышел из казармы и остановил одного из них. Он пояснил мне, что наши радисты принимают значительно возросшее количество радиосообщений противника. Большинство сообщений передавались кодом, не поддающимся расшифровке, но их передача шла от частей, находящихся неподалеку от острова.

Противник готовился к наступлению. Сомневаться в этом не приходилось, как, впрочем, и в том, что последует оно очень скоро. Всех летчиков вызвали на командный пункт для получения приказов. Я не получил разрешения на вылет, по мнению командиров, я был еще слишком слаб.

На следующее утро все летчики явились на аэродром в четыре часа утра. Несколько самолетов-разведчиков сразу поднялись в воздух для поиска противника. В следующий час ничего не происходило. Я вернулся в казарму, чтобы еще немного поспать. В шесть утра вой сирен, возвестивший о начале наступления противника, разорвал тишину над островом. Солдаты бросились к своим орудиям, а сорок истребителей пронеслись по взлетной полосе и, поднявшись в воздух, заняли позицию для перехвата. Я вышел во двор перед бараком и стал наблюдать за происходящим.