Книга Королева нефритов - Икста Майя Мюррей

Ноги и руки у меня были исцарапаны, рубашка и джинсы порваны. Правда, за исключением ушиба бедра все мои травмы выглядели пустяковыми. С рюкзаком все как будто было прекрасно.

— Лола! — опять позвала она. — Скажи же что-нибудь.

В ответ я заплакала:

— Я хочу найти маму!

Иоланда подняла взгляд на Эрика и Мануэля:

— Она выглядит… вполне нормально.

— Отдохнем здесь часок, подождем, чтобы окончательно в этом убедиться, — предложил Мануэль.

Покачав головой, я вытерла лицо. Во мне все еще бушевала паника, но ничего особенно не болело.

— Нет… не беспокойтесь… я в полном порядке.

— Какой уж там порядок! — сказал Эрик.

— Мне надо идти. Я не хочу здесь лежать.

— Сиди, Чудовище! — прикрикнул на меня Мануэль.

Привстав, я снова опустилась на землю.

Не вставая с колен, Иоланда по-прежнему оставалась рядом со мной; вокруг глаз у нее появились синяки.

— Ну, если она хочет идти, надо идти, — сказала она.

— Я хочу идти, — подтвердила я.

— Ты уверена?

— Да.

— Ладно. Ведь именно ради этого мы сюда явились, так? Что ж, тогда поднимайся.

Встав на ноги, она подошла к лежавшему возле деревьев валуну и уселась на него — в стороне от нас троих. При этом Иоланда по-прежнему не сводила глаз с меня.

Я же так и осталась на земле. Хотя во мне бушевал адреналин, ноги пока не очень-то слушались.

— Ну, вставай! — крикнула мне Иоланда.

— Я пытаюсь.

— Что-то не похоже. Думаешь, отец позволял мне вот так валяться? Думаешь, твоя мать устраивает себе такие перекуры? А если она и впрямь здесь — думаешь, у нее полно времени? Так что если хочешь встать — вставай. Хочешь идти — иди.

— Хватит! — крикнул Эрик. — Успокойся, Иоланда! Разве не видно, что Лола серьезно пострадала?

Тем не менее я понимала, что она права. Если мама действительно где-то здесь, у нас, вероятно, осталось не так уж много времени. Я с трудом поднялась на ноги и сказала:

— Хорошо, хорошо! Ты права. Я готова идти.

Окинув меня оценивающим взглядом, Иоланда все-таки решила, что я способна передвигаться. Встав с камня, она накинула на себя рюкзак.

— Этому я научилась у отца, — тихо сказала она. — Именно так он учил меня ходить по джунглям.

И направилась к устью реки, подобрав по дороге брошенную шляпу. Я надела на себя рюкзак и тоже двинулась в путь. Эрик и Мануэль отправились следом.

Теперь мы все снова шли по маршруту, пробираясь между деревьями и гневно бурлящей рекой.

Я не успела далеко отойти, когда Эрик нагнал меня и притянул к себе.

— Я просто хочу… — начал он. — Погоди секунду — просто хочу тебя обнять. — Обхватив меня руками, он прижался щекой к моей голове. — Ты меня очень напугала.

— Это было неприятно, — сказала я.

— Дай-ка я посмотрю, что там с твоим бедром.

Я расстегнула молнию на джинсах; Мануэль с Иоландой ушли впереди и не могли нас видеть.

Присев на корточки, Эрик осмотрел меня. Немного пониже талии, в районе тазовой кости, я оцарапалась, и вздулась приличная шишка. Посмотрев на свой левый рукав, на котором красовалась большая дыра, Эрик оторвал его и наложил на больное место.

— Это поможет тебя защитить, — сказал он. — Белье и джинсы — этого мало.

На какую-то долю секунды он слегка коснулся моего бедра — такая вот мимолетная ласка. Затем, взглянув на меня, подмигнул, поцеловал мне руку, а потом, чуть-чуть прибавив шагу, мы стали нагонять остальных.

И тут мне в голову пришла мысль, неожиданная, но четкая и ясная: я его люблю.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

— Ну вот, именно отсюда мы и должны начать поиски, — заявила Иоланда.

Сняв с себя рюкзак, она посмотрела вверх, на деревья, откуда с олимпийским спокойствием взирали на нас рабочие. Один из них, вставлявший трубки в ствол высокого дерева с большим наростом посередине, покрутил пальцем у виска, очевидно, стремясь показать, что у нас не все в порядке с головой. Другой крикнул что-то на языке киче-майя, которого я не знала.

Но Иоланда ответила, между ними состоялась короткая беседа.

— Что он сказал? — спросила я.

— Что мы… как бы это перевести поточнее… — сказала она, в очередной раз нагнувшись, чтобы проверить, на месте ли мачете. — Видишь ли, это очень трудный язык. Ну, во-первых, твою мать он не видел. А во-вторых — дай-ка я проверю, все ли перевела правильно. Всякие там герундии и дифтонги — вещь очень мудреная. Ах да! Он считает, что мы тупые идиоты. Да, именно так. Ту-пы-е идиоты.

— Ох!

— Все это ерунда, — сказал Эрик. — Главное, что именно здесь Тапиа нашел стелу.

— По крайней мере я так думаю, — заметила Иоланда.

— Значит, отсюда и нужно начинать работу, — заключила я. — Надеюсь, что мама пришла к точно такому же выводу и потому начала именно с этого места.

— Может, тут есть какие-нибудь следы? — предположил Эрик.

Увы, ничего похожего на следы поблизости не было.

— Все, наверное, смыло водой, — сказала я. — Но это ничего не значит.

— Возможно, что так, — кивнул Мануэль. — На данной стадии нет смысла искать ее следы. Сейчас мы должны выбрать, в какую сторону идти. На север, на юг, на запад или на восток.

Я стала доставать из своего рюкзака карты, бумаги и дневник; пока я тонула в реке, вода просочилась сквозь пластмассовую обертку и слегка намочила бумаги по краям. Некоторые буквы оказались смазанными, но в целом текст был вполне читаем. Я отобрала страницы, на которых Эрик записал свою расшифровку первого лабиринта, и облокотилась на Мануэля — бедро все же побаливало.

— Здесь сказано, что по трем направлениям мы можем нарваться на неприятности, — сказала я. — «Из тех четырех дорог, которые ты можешь выбрать, три никогда не приведут тебя к сокровищу. Там тебя ждут одни лишь опасности: на первой из них в зимний час кружит водоворот, на второй весной лежит защищающий свое потомство злобный ягуар, на третьей во все времена года раскинулись непролазные топи, и лишь на четвертой, если выберешь правильно, ты найдешь то, что ищешь».

— Мы должны выбрать одно из направлений, и тогда найдем сначала город, а потом драконово дерево. И уж тогда мы должны разгадать второй лабиринт — лабиринт Добродетели.

— Притормози, — сказала Иоланда. — Давай по порядку. Думаю, мы уже догадались, на какой дороге в зимний час кружит водоворот: на той, которая лежит к югу. Так что Жрец отпадает — прошу прошения, Мануэль.