Книга Декстер во мраке - Джеффри Линдсей

Остров, на который мы направились, был одним из самых маленьких. Половина сорокафутовой рыбацкой лодки торчала из песка под причудливым углом, сосны на пляже, увешанные кусками пены «Стирофоам», рваное тряпье, обрывки пластиковых пакетов и мешки для мусора. В общем, остров находился в таком состоянии, в каком его оставили коренные американцы: уютный маленький кусочек суши, покрытый австрийскими соснами, презервативами и пивными жестянками.

Курт Вагнер, конечно, не в счет — его тело коренные американцы не оставляли. Оно лежало в центре маленького острова на небольшой просеке и, подобно предыдущим трупам, в торжественной позе со скрещенными на груди руками и прижатыми друг к другу ногами. Голова и одежда отсутствовали, тело обуглилось — в общем, похоже на прошлые случаи с тем только исключением, что на сей раз фигурировала одна новая вещь. На шее трупа на кожаной веревке покоился медальон размером с яйцо. Я пригляделся — это оказалась бычья голова.

И снова я почувствовал странную ноющую пустоту. Интуитивно я ощущал важность всех этих деталей, но что за этим кроется, без Пассажира понять не мог.

Винс Мацуока сидел на корточках возле трупа, изучая окурок сигареты, а Дебора — на коленях рядом с ним. Я обошел их, разглядывая тело под разными углами, этот натюрморт с копами. Наверное, я надеялся обнаружить маленькие зацепки: может, водительские права убийцы или составленное им признание, — но нигде ничего подобного не было — один сплошной песок, исписанный многочисленными следами и ветром.

Я присел на колени рядом с Деборой.

— Ищете татуировку? — спросил я.

— Прежде всего, — ответил Винс. Он протянул руку в перчатке и слегка приподнял тело. И вот она показалась, чуть припорошенная песком, но все равно заметная, — часть, видимо, осталась на отрезанной голове.

— Точно он, — констатировала Дебора. — Татуировка, его машина на парковке — это он, Декстер. Знать бы, что эта татуировка означает.

— Это по-арамейски, — сказал я.

— А ты с какого хрена это знаешь? — осведомилась Дебора требовательным тоном.

— И с след о ват, — ответил я и присел на корточки рядом с телом. — Смотри. — Я откопал маленькую сосновую ветку и стал пользоваться ею как указкой. Часть первой буквы была отрезана вместе с головой, но остальные виднелись четко, так что урок можно было начинать. — Вот это «м», или то, что от нее осталось. Это «л», а это «к».

— И какого черта это значит? — спросила Дебора.

— Молох, — сказал я и ощутил иррациональный холодок на ярком солнце, произнося это имя. Я попытался стряхнуть его, но неуютное «послевкусие» все равно осталось. — В арамейской письменности не употребляют гласных. Поэтому «млк» читается как «Молох».

— Или «молоко», — предположила Дебора.

— Деб, если ты считаешь, что убийца вытатуировал «молоко», тебе не помешала бы передышка.

— Но если Вагнер — это Молох, кто убил его?

— Вагнер убил остальных, — пояснил я, очень стараясь, чтобы мои слова звучали глубокомысленно и уверенно, хоть это и трудная задача. — А потом, э-э…

— Все твои «э-э» я уже давно предугадала, — сказала она.

— И ты следишь за Уилкинсом?

— Господи, не я, а мы следим за Уилкинсом.

Я снова посмотрел на тело, но больше того, что уже знал, сообщить оно мне не смогло. Мой разум бродил по кругу: если Вагнер был Молохом, а теперь Вагнер убит, и убит Молохом…

Я поднялся и на мгновение ощутил головокружение, как будто попал в перекрестье ярких огней, и услышал, как издалека ужасная музыка начинает заполнять пространство. Секунду у меня не оставалось никаких сомнений, что где-то поблизости есть божество, которое зовет меня; настоящее божество, а не какой-нибудь псих-шутник.

Я потряс головой, чтобы заглушить это, и чуть не повалился наземь. Я почувствовал, как кто-то хватает меня за руку, чтобы не дать мне упасть, но была ли это Деб, Винс или сам Молох, точно сказать не мог. Издали голос звал меня по имени — нет, он его пел, все ускоряя и ускоряя темп мелодии. Я закрыл глаза и почувствовал, что громкость музыки многократно усилилась, а лицо пылает от жара. Что-то начало меня трясти, и я открыл глаза.

Музыка смолкла. Жар шел от солнца Майами, а горячий ветер сгребал облака, готовя послеполуденную бурю. Дебора держала меня за оба локтя и трясла, постоянно повторяя мое имя.

— Декстер, — говорила она. — Эй, Деке, очнись. Декстер. Декстер.

— Я здесь, — отозвался я, хотя сам не был уверен в том, что говорил.

— С тобой все в порядке, Деке? — спросила Дебора.

— По-моему, я слишком быстро встал, — сказал я.

Она подозрительно посмотрела на меня.

— Ну да, как же, — проворчала она.

— Серьезно, Деб, все нормально. То есть мне так кажется.

— Тебе так кажется, — повторила Деб.

— Да. Я хочу сказать, что просто слишком резко принял вертикальное положение.

Сестра смотрела на меня еще секунду, а потом отпустила и отступила назад.

— Ладно. Раз ты можешь сесть в лодку, тогда давай, нам надо возвращаться.

Может быть, из-за того, что я еще чувствовал головокружение, все, что она говорила, казалось мне бессмысленным набором слов.

— Возвращаться? — переспросил я.

— Декстер, у нас шесть трупов, а единственный подозреваемый валяется без головы, — ответила она.

— Так, — сказал я и услышал отдаленный стук барабанов, сопровождавший мой голос. — И куда мы направляемся?

Дебора, сжав кулаки и стиснув зубы, посмотрела на тело, и на секунду я подумал, что она собирается плюнуть.

— Что там насчет того мужика, которого ты загнал в канал? — наконец спросила Деб.

— Ты про Старжака? Нет, он сказал… — Я осекся, но было поздно, потому что Дебора тут же атаковала.

— И когда же это ты с ним успел поговорить, черт тебя подери?

Честно говоря, я все еще пребывал в легком тумане, поэтому не думал, прежде чем сказать, и в результате оказался в неприятном положении. У меня имелись веские причины не говорить сестре, что мы общались недавно, когда я привязал его к верстаку и пытался искромсать на мелкие кусочки, но, видимо, кровь быстро прилила назад к голове, потому что я поспешно исправился:

— Казался, то есть. Он мне показался… ну, не знаю, — вилял я. — По-моему, это он из личных побуждений — оскорбился, что я его подрезал.

Дебора секунду сердито смотрела на меня, но потом, видимо, приняла мое объяснение, отвернулась и пнула песок.

— Отлично, у нас ничего нет, — сказала она. — Его проверить не повредит.

Сказать ей, что я его уже досконально проверил, было плохой идеей, поскольку мои действия выходили далеко за рамки обычной полицейской работы, поэтому я предпочел просто кивнуть в знак согласия.