Книга Аарон - Вероника Мелан

– Кто он такой? Что делает здесь?

Двинулись в сторону лагеря; Канн снова шагал рядом. Райна спросила почти шепотом, но Аарон услышал:

– Длинная история. Потом.

Никто не желал отвлекаться – не теперь, когда за обстановкой вокруг приходилось следить во все глаза. У каждого в руках мечи или ножи, у Декстера небольшая секира, нашедшаяся в ржавом сейфе Бойда.

Шагали быстро, но тихо – отряд напоминал крадущихся хищников.

«А кто враг»? Райне хотелось и не хотелось увидеть его – от одной лишь мысли о чем-то невидимом, но смертоносном ее позвоночник сковывал холод.

Тот же вопрос, что мучил и Райну, озвучил Баал:

– А что за «разлом» такой? Кто оттуда лезет?

– Да хер бы знал, – просто и в то же время зло отозвался Уоррен. – Если бы я понял. Не первый год с ними бьюсь, а так и не понял, «что они такое». То звери, то какие-то мутанты, то птицы, то выглядят, как пауки. Будто создатель у них идиот с извращенной фантазией – мудло, а не создатель.

– А сам разлом как выглядит?

Лес с каждым шагом все приближался, и входить в него не хотелось.

– Я тоже не видел – мы ни разу не смогли подойти вплотную. Их оттуда лезет такое количество, что и сотне бойцов не справиться. А у меня столько людей нет. Разлом… Что б он провалился – этот разлом. Не знаю…

Бойд зорко всматривался в лес – прислушивался, даже принюхивался. Когда временно успокоился, продолжил:

– Разлом этот тоже Дрейк создал, я так думаю – назло мне. Чтобы было с кем воевать. Открыл не то дыру в пространстве, не то врата в какой-то мир, а я разгребай это дерьмо. Ни подобраться, ни поубивать всех, ни толком защититься – нечем. Мы же тут отрезаны от мира.

– А трупы закапываете? Сами гниют?

– Смешно, что ты спросил, – предводитель их маленькой группы весело взглянул на соседа, – исчезают они – трупы. Если бы оставались, тут бы весь лес был завален падалью – по горам из тлена лазили бы. А то – нет, куда деваются, не знаю, но все, что убито и уже не шевелится, пропадает через час или два. Как ни бывало. Растворяется, сучье.

Он матерился, как разжалованный с корабля и брошенный в порту пират. Не весельчак, не балагур – жесткий до крайности человек. Опасный человек.

– Лагерь наш охраняется – там стоят часовые. Все твари, что рассасываются по лесу, изредка натыкаются на него, хоть мы и находимся уже не в чаще, а на ее кромке. А уж в чаще…

Что там в чаще, Райне знать совсем не хотелось – она опять думала о том, что «не с теми людьми» давно пропала бы – не дошла бы ни до Магии, ни даже до «стройплощадки». И уж точно не выжила бы здесь. Оказалась бы либо съеденной монстрами, либо «использованной» местными наемниками – и разбери, что лучше…

Ее невеселые мысли вдруг прервал странный свист, а после шипение. Не успела она скосить глаза туда, откуда прямо по воздуху на них неслось какое-то черное пятно, как находившийся прямо по курсу ассасин быстро взмахнул топором, рассек что-то на лету, и труп жуткой на вид птицы с выпуклыми глазами и зубастым клювом (да-да, зубастым! – она рассмотрела после) рухнул на землю.

«Бойди» хохотнул.

– Эй, а ты не потерял сноровку! Молоток! Побольше бы мне таких в команду. Слушай, Рен, а ты точно не хочешь ко мне в рекруты?

Декстер пучком травы обтер лезвие от темно-вишневой крови.

– Вот бы мы зажгли здесь! Нет, не солдатом зову, главнокомандующим бы сделал! А-а-а?

Уоррен на какое-то время погрузился в свои восторженные мечты, затем добавил с оттенком грусти.

– Повеселились бы…

На ассасина он не смотрел.

И ответа не ждал.

Лагерь выглядел компактным: несколько провисших палаток – каждая на четырех, – обтесанные бревна для сидения вокруг большого костра, стоящие в ряд котелки, воткнутые в землю толстые «Y» – образные жердины для подвешивания большого закоптившегося котла. На деревьях тут и там болтались луки и арбалеты.

– Тут мы живем, тут мы отдыхаем, – пояснил командир. – Скромно, но лучшего не имеем. У вас снаряга своя?

Получив кивок, он махнул рукой на дальнюю точку под соснами:

– Ставьте палатки там. Из жратвы одна только каша. Канн, достань мне карту, я хочу взглянуть на нее еще раз.

Заметив, как озирается вокруг Райна, Уоррен пояснил:

– Сортир за ближайшими кустами. Можешь отойти и подальше, но не в одиночку, поняла?

Она кивнула; он командовал хуже Рена. И если тот при нужде все-таки приказал бы «прострелить себе ногу», то Бойд точно прострелил бы ее сам.

Ужасный человек. Кошмарный. Но другой бы тут не выжил.

А их было много – наемников, – она пока насчитала семерых. Бритые, косматые, совершенно лысые, бородатые, один голый по пояс и в шлеме… Поежилась, когда почувствовала на себе любопытные взгляды – липкие, презрительные и похотливые одновременно. Создатель, как хорошо, что у нее нет пышных форм…

Будто ощутив ее беспокойство, ее вдруг закрыл своей фигурой Аарон – зыркнул на остальных исподлобья – взгляды моментально исчезли; все сделали вид, что заняты тем же, чем занимались до того, то есть «не-разглядыванием» Райны.

– Спасибо, – прошептала она тихо.

– Держись рядом.

И вновь расцвело и запело на сердце – она бы держалась Аарона всю жизнь. Вот обхватила бы за талию, повисла бы вместо пояска и грелась бы его теплом и редкими поглаживаниями. Была бы счастлива каждую минуту находиться рядом.

– Буду.

Варилась в котле неаппетитная на вид каша. «Свои» покидали рюкзаки и начали ставить палатки.

– Обед через двадцать минут, – объявил Бойд. – Затем обход, затем смена караула.

Его слушались беспрекословно.

Потерянная и лишенная какого-либо дела Райна стояла, прижавшись к стволу, и с сомнением смотрела на варево в чане – да, это тебе не котелок. Это не Магия.

– Сможешь это есть? Или достать паек? – спросил занятый расстегиванием сложных сумочных замков Канн.

– Смогу.

Она вовсе не была в этом уверена. Но храбро кивнула.

(Blue Stahli – Premeditated)

Она моталась за ним «хвостиком» везде: когда ставили палатки, когда разбирали рюкзаки, когда ходили к ближайшему ручью за водой, а потом, когда все достали карты и переместились к стоявшему у «жилища» Бойда низкому, сколоченному из коротких досок столу, Райна уселась на толстое бревно возле костра. Съежилась, принялась ждать.

Ей совсем не нравилось сидеть одной – Канн хоть и близко, а все же далеко, – мокнуть под моросящим дождем, ловить на себе любопытные взгляды; все еще стоял в горле привкус прогорклой и невкусной каши. Она бы такую есть каждый день не смогла.