Книга Уровень. Война - Вероника Мелан

На каждом ухабе оси среднегабаритного грузовика скрипели так, будто собирались развалиться на части, а каркас раскатисто звенел и лязгал. От бесконечного дребезжания у Эльконто ломило челюсти, а от осевшего на лицо дока протилена чесалась глотка. С них сняли пояса, оружие и забрали телефоны – на запястьях наручники, на ногах веревки.

Чудесный вечер. Лучше не придумаешь!

Отрешенные лица солдат в полумраке кузова казались восковыми; с момента похищения внутри не прозвучало ни слова. Лишь раздавалось раз в полминуты «Апчхи!», и Стив зло втягивал в нос беспрерывно текущие сопли.

– Суки. Обязательно было газ использовать?

Док был настолько зол, что Эльконто чувствовал исходящие справа волны жара, напряжения и гнева.

– Да я бы и сам пырнул тебя ножом, – отозвался Ульрих, – но пока ваши нежные шкурки портить нельзя. Таков приказ.

– Чей приказ?! – Выплюнул Стив. – Свихнулись вообще? Несанкционированно выбрались наверх, напали на начальника штаба и главного врача, и всерьез собираетесь после этого долго и счастливо жить?

Дэйн молча задавался тем же вопросом. О чем они думали? Чей это план? А, главное, зачем? Это же суицид, обречение на провал, заведомо фатальный исход.

– А ты не пищи, док. Выживем. Главное, теперь, выжить тебе.

Лагерфельд еще раз чихнул. Шестеренки в голове Эльконто вращались с бешеной скоростью. Кто-то затеял что-то глобальное, подбил солдат – хороших, матерых солдат – на полное нарушение законов Комиссии, сумел мотивировать на запрещенный выход наружу.

– Вас найдут. – Произнес он тихо, но не настолько тихо, чтобы дорожный грохот заглушил слова. – Вам не жить дольше пятнадцати минут. Зачем нужно было решаться на такое?

– Я тебя лечил! – Перебил его Стив, обращаясь к узкоглазому Рики. – Я семь раз вытаскивал из тебя пули, а теперь ты надел на меня наручники?!

– Прости, док. – Ответил тот ровно; его лежащие на коленях руки подпрыгивали в такт тряске. – Просто веди себя тихо, и ничего тебе не будет.

– Тьфу на тебя, выродок. Знал бы я… – Отвернулся в сторону и замолчал Лагерфельд.

Рики долго смотрел на связанного красноносого дока, затем скользнул взглядом по похожему на разъяренного быка Эльконто и тоже отвернулся.

Дальнейший путь в неизвестном направлении все проделали молча.

* * *

То был первый день, когда Ани не готовила ни завтрак, ни обед, ни ужин.

Хватит. Сегодня она сообщит Дэйну о том, что хочет съехать.

Куда?

Попросит взаймы денег, снимет квартиру, сходит в больницу – заверит диагноз «амнезия», после чего подаст заявление на новые документы. С ними получит кредит от Комиссии, выплатит долг Эльконто, устроится на работу и начнет новую жизнь.

Достаточно с нее непонятных отношений, чувства вины за собственную никчемность, еды за чужой счет и многозначительных слов «вот когда к тебе вернется память…». Она не виновата в том, что потеряла ее, не виновата, что оказалась в чужом доме, не виновата, что все время хотела, как лучше – что старалась, упиралась, пыталась быть полезной. И уж точно не провинилась в том, что потянулась к тому, кто заботился о ней – попросила крохотку тепла, с надеждой посмотрела в будущее, решила поверить, что и дальше все будет хорошо.

Не будет. Судя по всему, не будет, и она захотела слишком многого.

Дом, казалось, грустил вместе с ней. Застыла кухня и притихший на подоконнике приемник, нырнуло за облака солнце, будто ему не хотелось золотить комнаты, в которых скопилось так много печали. Барт целый день не поднимал головы, улегся на половике в коридоре и даже не шевелил ушами, когда она проходила мимо.

Здесь у нее не было ничего своего. Ни места, ни угла, ни занятия.

Почему она не подумала об этом раньше – об уходе? Боялась. Не знала, куда податься, ведь там, на улице, у нее так же никого – ни друзей, ни знакомых, ни одного человека, у которого можно попросить поддержки. Но ведь мир на этом не кончился, не застыл – он все так же продолжает вращаться.

Она найдет путь – свой путь – новый. Да, это страшно – начинать с нуля, но шагать в неверном направлении не легче. Раньше она думала – ей повезло – с ней в доме нашелся мужчина, с которым случайно по воле судьбы ей может стать хорошо, но… Как часто человек может заблуждаться? Верить в то, что хочет верить, желать, чтобы все наладилось даже тогда, когда на счастливый исход нет ни единого шанса. Слепая вера, тупая и вечная…

Как же надоело быть обутой в чужие тапки.

Пусть у нее будет двадцать долларов, и она купит самые дешевые кроссовки, но они будут «свои». Ее собственные, выбранные ею.

В какой-то момент Ани-Ра раздвоилась: одна ее часть вдруг принялась плавать по знакомым комнатам, цепляться за предметы, обнимать их и плакать – нет, давай не будем уходить, пожалуйста, Ани, давай не будем… Здесь ведь было хорошо, да, пусть не всегда, но было! Здесь мы спали, читали книжки, готовили на кухне, слушали музыку, здесь занимались на лужайке, здесь хоть немного, но были счастливы! Другая же часть смотрела на первую равнодушно – знала, уйти все равно придется. И не надо сантиментов.

Часы в гостиной показывали семь. Затем восемь. Затем начало девятого. В тихой, сделавшейся неживой кухне, догорел закат, и подоконник утонул в синеве.

Приходи, Дэйн. Не тяни.

Через полчаса заскулил Барт; Ани подошла к нему и потрепала по голове.

– Да, я тоже его жду. Пойдем, погуляем, друг.

* * *

Их разделили.

Место, у которого остановился грузовик, Эльконто ухватил лишь краем глаза: похожее на заброшенный склад строение, во дворе ржавые бочки из-под бензина, наваленные друг на друга ящики, водонапорная башня, вокруг на добрый километр поле – ни домов, ни дорог, кроме той, по которой они подъехали, ни цивилизации. Пустырь.

Стива увели вглубь помещения – Эльконто едва успел подбадривающее кивнуть ему на прощанье, мол, выберемся, друг, самого же его поместили в небольшую – три на три – комнату с бетонными стенами и земляным полом. Пнули по коленям, приковали к вделанной в углу ржавой трубе и оставили сидеть.

Дэйн злился так, что, казалось, дымились уши – нападавшие не предоставили ни единого шанса на сопротивление. Все спланировали четко, действовали умно и слаженно. Солдаты, ядрит их за ногу – профессионалы со стажем, которых он сам когда-то учил.

Прежде, чем толстая стальная дверь захлопнулась, к нему повернулся Элменсон.

– Посиди тут, старина. Не будешь рыпаться, ничего тебе не сделают. За Стива тоже не беспокойся, но лучше держать вас раздельно, мало ли. И вот еще что – на доме стоит блокировочная система от поисковых систем Комиссии, так что, не дури. Всего три часа… – Пэт согнул руку и посмотрел на надетые поверх волосатого запястья часы. – Уже два с половиной, и мы обменяем вас на собственную свободу.