Книга Территория взрослости. Горизонты саморазвития во взрослом возрасте - Елена Сапогова

10. Символы, фиксирующие «самость» рассказчика, – зарубки о росте на дверном косяке, постоянные «свои» места и стулья за столом, переходящие от старших к младшим предметы; украшения, антиквариат; любимые книги; предметы хобби и увлечений.

11. Одежда – первая, единственная, доставшаяся от кого-то, на которую долго копились деньги, и т. д.

12. Собственность – все то, что человек считает принадлежащим именно ему (купленные на «свои деньги» посуда, лампы, кресла, машины, дома; «наши» места на берегу речки; «наша» скамейка в парке, «наши» места в театре; посаженные человеком или его близкими деревья и пр.).

Приведем примеры присутствия вещей в экзистенциальном пространстве взрослых людей из нашего консультационного архива.

* * *

Мой отец умер больше двадцати лет назад, но день его смерти я очень хорошо помню. Это было солнечное сентябрьское воскресенье, один из тех прекрасных дней бабьего лета, когда на душе царит тихая радость, успокоение, когда “душа смягчается”, радуясь последнему теплу, свету, голубизне неба, дуновению ветра. Мы собирали на даче сливу, работали дружно, споро, с удовольствием, много смеялись, рассказывали друг другу всякие истории, пели песни под радио, строили планы на вечер… Вечером этого дня его не стало. Вся собранная слива осталась на даче в ведерках, корзинках, мисках и, когда я вернулась через несколько недель на дачу одна, вид этой сливы вызвал во мне необыкновенные по силе трагические переживания. Я несколько часов неостановимо прорыдала, сидя на полу посреди этих корзинок и мисок, из каждой сливы ко мне возвращался тот сентябрьский день, на меня смотрели, жалили меня, упрекали меня горестные воспоминания. Раньше я очень любила сливу, но после смерти отца долгое время не могла не только есть ее, даже на сливовые деревья смотреть не могла, не приближалась к ним. И сейчас цветущая слива для меня – “эмблема печали”, расставания, слез, душевной боли. Конечно, я, как все, ем сливу, но с особым чувством – как погребальную еду, как наказание, как напоминание… Слива ввергает меня в печаль, в ощущение глубокой трагичности жизни.

Елена С., 54 года

* * *

…Вот, кстати, тогда у меня и появилось это кольцо. О, это отдельная история! Я очень люблю ее рассказывать. В конце 60-х, мне уже тогда к пятидесяти было, я поехала в командировку. Дело было поздней осенью, в дождь, поезд был ночной, ехать долго, и мы разговорились с пожилой, лет на двадцать старше меня, попутчицей-армянкой. Было видно, что она не очень здорова, утомлена дорогой, но весь ее облик хранил в себе следы былой красоты, свидетельствовал о гордости, независимости, глубоком внутреннем достоинстве. Она и в старости была красавица необыкновенная: большие темные глаза, одухотворенное лицо, серебристые пряди в густых волосах, пышная прическа короной вокруг головы, гордая осанка, благородный профиль, необыкновенные кольца на длинных аристократических пальцах и тонкие серебряные браслеты на запястьях.

Сначала она не очень охотно откликалась на мои попытки завязать разговор, делая длинные интеллигентные паузы, в надежде, что общение не продолжится, но потом слово за слово – и мы все-таки разговорились. Знаете, как в поездах бывает – сама обстановка располагает к откровенности. И вот так удивительно совпало, что наши с ней истории жизни оказались похожи как две капли воды. Ее детство прошло в маленьком городке у моря, и мое там же; она была «из дворян», и мои предки – из польской шляхты; она рано потеряла родителей и воспитывалась бабушкой, и я тоже; она рано, почти сразу после школы, вышла замуж за человека на четверть века старше ее, и я; у нее было двое сыновей, с которыми никогда не ладились отношения, и у меня – то же самое, наших детей даже звали одинаково (вот и не верь в совпадения!); она перенесла тяжелую операцию по женской части, и я; она недавно схоронила младшего внука, и я; она искала счастья в профессии, в работе, уделяя семье намного меньше внимания, чем требовалось, и я; она по большой любви ушла от мужа, бросив и сыновей, и обеспеченный быт, презрев социальное осуждение ради любимого человека, и я переживала как раз тогда такую же любовную историю.

Мы проговорили весь вечер и всю ночь, поражаясь странным, почти дословным совпадениям двух наших жизней, и на прощание она сняла с пальца и протянула мне это старинное серебряное кольцо – на память о ней и о том, что мне еще только предстоит пережить и узнать, а она уже пережила и знает, а потому хочет защитить меня от возможных несчастий. Не знаю, что вызвало этот порыв, я, конечно, не хотела брать такую необычную и красивую старинную вещь, но она буквально надела мне его на палец и сошла с поезда, не доезжая до конечной станции. С тех пор кольцо у меня, я ношу его, не снимая, и никогда с ним не расстаюсь, оно, наверное, уже почти вросло в палец. Мне кажется, оно – заговоренное и уже больше тридцати лет хранит меня от чего-то ужасного, что могло бы произойти со мной.

Галина М., 81 год

Помимо событий и вещей, можно говорить о «персонажности» автобиографического текста, которую чаще всего составляют:

1) родственники (родители, прародители, «большая семья»), предки – они отождествляются с группой лиц-«защитников»;

2) учителя, наставники, просветители, тренеры, гуру;

3) близкие и любимые люди – супруги, друзья, лица, к которым испытываются позитивные чувства, в том числе чувство благодарности;

4) дарители, помощники, пособники, сотрудники, единомышленники, посредники, соучастники, сделавшие, по мнению рассказчика, его именно таким, каким его знают сегодня;

5) соперники, враги, недоброжелатели, обманщики, предатели, вредители, завистники, противники, преследователи, антагонисты, наказывающие рассказчика;

6) «незабываемые» – те, к кому рассказчик испытывает сильные чувства, несмотря на то что они ушли, бросили, покинули, не испытывали взаимных чувств и даже отвергли рассказчика;

7) «образцы/модели» – реальные или виртуальные и выдуманные персонажи, служащие образцами для идентификации или являющиеся носителями проекционных «образов Я», желаемых качеств личности, желаемой судьбы;

8) «провокаторы» – лица, подтолкнувшие рассказчика в ситуации выбора к сложному и нежеланному жизненному пути, который «оказался судьбой», стал успешным; лица, которые «подзуживают» к совершению действий и поступков, лежащих как бы вне логики привычного поведения;

9) символические фигуры – случайные, как правило, незнакомые, лица, ситуативно, единожды давшие верный совет, выручившие в нужный момент, сказавшие заветное слово, подвернувшиеся в трудный момент и пр.;

10) исповедники, доверители, наперсники, хранители конфиденциальной информации;

11) спасители, освободители, «берегини», «ангелы-хранители»;

12) прототипы, прецедентные фигуры – как правило, книжные или кинематографические персонажи, чье поведение и выборы служат некоей виртуальной моделью для рассказчика в ситуациях выбора, неопределенности, риска и пр. (моральные образцы, культурные герои, символы свободы, символы красоты и т. д.);