Книга Когда Европа была нашей. История балтийских славян - Александр Гильфердинг

Прошел год. Наконец, собралось немецкое войско в поход против Славомира. К силам, выставленным саксами и их военной украйной, пришло подкрепление из Франконии. У Славомира были враги и завистники между самими бодричами. Они воспользовались нашествием немцев для его низложения; он сам попал в руки немецких начальников, и его привезли пленником в Ахен. С ним же ко двору императора явились, по приказанию немцев, и старшины бодрицкого народа (вероятно, князья мелких племен и жупаны), и явились они обвинителями того человека, который решился ослушаться воли немецкого государя и мечтал о единодержавии и независимости земли своей. Над Славомиром был назначен суд в Ахене: он должен был отвечать на обвинение в измене против немецкого императора, предложенное его соотечественниками, – и западный летописец наивно прибавляет, что он не был в состоянии оправдаться «разумными доводами». Его сослали в одну из областей империи, а великим князем или «королем» бодрицким провозгласили сына Дражко Чедрага.

Но и Чедрагу не долго пришлось властвовать спокойно. Заняв место несчастного Славомира, он по необходимости вступал в те же политические отношения, какие обусловливали деятельность его недавнего совместника. С того дня, как саксы вошли в состав франкской монархии и стали на границе славянского Поморья представителями ее стремлений к преобладанию, союз бодричей с этой монархией, – нужный и естественный, пока их разделяли независимые и обоим одинаково враждебные саксы, – становился совершенно невозможным, ибо этот союз, по понятиям тогдашнего Запада, требовал подданства бодрицкого князя, как вассала, немецкому императору, а такое подчинение влекло за собою подчинение бодричей пограничным начальникам саксов, как наместникам императора в этом крае. Понятно, что Чедраг тотчас же последовал примеру Славомира: он завел сношения с датчанами, чтобы найти опору против Германии. Донесли об его измене императору. Людовик решил низложить Чедрага, и для этого велел отпустить Славомира на родину (821 года). Но Славомир заболел дорогой, в Саксонии; на смертном одре он принял – первый из балтийских славян – крещение, и скончался. Мы назвали Славомира первым христианином из балтийских славян, несмотря на известие, записанное одной германской летописью, о крещении некоторых из них в 780 году. Но если даже это известие не выдумка, то крещение, принятое тогда некоторыми бодричами, союзниками Карла, не имело, очевидно, никакого действительного значения и было не более, как обрядом, которому они подчинились, чтобы угодить могущественному союзнику, нужному для них при тогдашних обстоятельствах. Сорок лет прошло с тех пор, а христианство оставалось совершенно чуждым балтийским славянам. Если бы хоть несколько человек между ними исповедовали его, то Германия не преминула бы позаботиться об учреждении в их земле иерархической власти, содействие которой было бы ей так полезно для ее политического господства над этими племенами. Итак, повторяем, Славомир был первый балтийский славянин, уверовавший во Христа: его предсмертное обращение было, очевидно, не вынужденным, а добровольным делом.

Смерть Славомира избавила Чедрага от опасного соперника. Он остался правителем бодричей. Но, вероятно, опасения, которые он внушал немцам, дали повод к распространению их военной украйны за Эльбой. Мы уже упомянули, что они южную часть этой украйны подвинули, в 822 году, до реки Delrenau, впадающей в Эльбу у Лауенбурга, и выгнали славян из занятого края. Славяне эти принадлежали к бодрицкому племени. Войны, однако, не произошло; напротив, бодричи тогда же отправили к императору послов на сейм, который он созвал в конце года во Франкфурт. Кроме бодрицких послов приехали туда послы от велетов и прочих пограничных славянских народов, так же как от обеих партий, оспаривавших друг у друга датский престол.

Послы бодричей и велетов явились к императору, вероятно, с обоюдными жалобами, и просили его посредничества, как бывало при Карле Великом. Между обоими племенами произошла война, в это ли именно время, или несколько прежде – неизвестно. Летописец, по-видимому, указывает на то, что в ней участвовали преимущественно восточные ветви бодричей, непосредственные соседи велетов. Впрочем, об этой войне мы знаем только, что в ней погиб в битве великий князь велетский, Люб. Этот Люб, по словам летописца, владел Велетской землей вместе со своими братьями; но, поскольку он был старший, то верховная власть принадлежала ему. Он оставил двух сыновей, Милогостя и Целодрага. Народ велетский поставил великим князем или «королем» Милогостя, как старшего сына. Замечательно, что верховная власть не перешла, как бывало в древнее время у других славян, к старшему в роде, то есть к брату убитого князя: это избрание совершилось, по замечанию нашего летописца, согласно народному обычаю. Но затем велеты увидели, что Милогость был недостоин своего сана; тогда они низложили его и провозгласили великим князем младшего брата. Оба, и Милогость и Целодраг, явились в мае месяце 823 года к императору, который в то время снова держал сейм во Франкфурте, и предложили свой спор на его решение. Таково было уже тогда нравственное влияние Западной монархии на мелкие и вечно разъединенные племена балтийских славян! Людовик велел узнать, на чьей стороне действительно воля велетского народа. Иначе он поступить не мог; решение, противное желанию народному, надобно бы было привести в исполнение войной, к которой император не имел охоты, а освящение, данное им народному выбору, составляло для Германии важное нравственное завоевание. Когда Людовик получил удостоверение, что народ велетский действительно стоит на стороне младшего брата, то он утвердил его великим князем, но, отпуская обоих, одарил также и отставленного князя и заставил того и другого дать присягу в верности и в дружбе между собою.

На том же франкфуртском сейме возобновились обвинения против Чедрага, великого князя бодричей, вероятно, со стороны начальников саксонской украйны. Опять стали твердить императору, что он неверен Германии, и подкрепляли подозрения в измене тем, что он долго, под разными предлогами, не являлся ко двору императорскому. Людовик отправил к нему посольство (823 год). Бодрицкий князь старался сохранить мирные отношения к немцам, и когда это посольство поехало обратно, он дал ему в спутники нескольких почетных людей из своего народа, которые его именем обещали императору, что он скоро явится к нему лично. Действительно, он еще в конце того же года, в сопровождении некоторых старшин (вероятно, князей и жупанов) земли Бодрицкой, приехал во Францию, в Компьен, где имел любимое свое пребывание император Людовик. Западный государь признал уважительными извинения, какие он представил о своем долгом отсутствии; «в разных других отношениях, – прибавляет германский летописец, – Чедраг казался виновным», (мы знаем, какого рода были провинности его), но все это было ему прощено во внимание к заслугам его предков, и император щедро одарил его перед отъездом. Германская империя, очевидно, уже не в состоянии была удерживать силой славянское Поморье. В это время по всей восточной границе державы Карла славянские племена мало-помалу свергали немецкое иго. Первые показали пример восстания хорваты, к которым скоро присоединились и альпийские словенцы; чехи перестали быть данниками империи; лабские сербы уже в 816 году пытались освободиться от немцев. Наконец, у бодричей власть Германии стала теперь, очевидно, только номинальной, с тех пор как она простила бодрицкому князю его сношения с заклятыми врагами империи, норманнами, и удовольствовалась наружным выражением покорности со стороны Чедрага.