Книга Свобода и неволя - Вера Чиркова

От этого у старика в почти отмерших ногах начались резкие боли, и он стонал и плакал во сне так пронзительно, что растерялась даже травница, повидавшая немало страшных ран и язв. Не знал, как поступить, и Инквар, только Лил, закусив губу, упорно уводила пациента в более глубокий, скорее похожий на обморок сон.

— А, камнерез! — очень правдоподобно сыграл радость почти прошедший мимо Дайг. — Вот ты-то мне и нужен. Идем, да не смотри так свирепо, больше никаких капризных лицедеек, работа точно по твоей специальности.

Изобразив легкое сожаление, Инквар что-то буркнул бывшей помощнице и поспешно сбежал от нее, прикидывая по пути, где бы они с другом могли поговорить без свидетелей.

— Идем в крепость, у нас есть несколько минут, потом Динер скажет несколько слов, и начнется представление, — тихо сообщил Дайг, уводя искусника вовсе не в ту сторону, куда тот хотел попасть.

— Постой, у меня тут дело…

— Сначала мое. — В этот раз лучник остался непреклонен, и спорить с ним Инквар не стал, за пару минут и в самом деле ничего не случится.

Однако на свое желание послушать речь командира все же намекнул и озадаченно смолк, получив в ответ хитрую ухмылку и заверение, что без него ничего и не начнется.

— Быстрей, — заторопился Дайг, едва они оказались в крепости, и почти побежал к лестнице.

Инквар уже привычно прибавил себе силы; эта процедура занимала у него все меньше времени, и последствия не доставляли таких неудобств, как прежде.

— Вовремя, — облегченным возгласом встретил их Динер, насторожив искусника еще больше.

— Что случилось? — спросил он напрямик, требовательно глядя на командира.

— Канз вернулся… внезапно. Кто-то из воинов проговорился про чудесные излечения, вот он и сорвался с места, сам проверить желает.

Инквар от досады стиснул кулаки. Полагаясь на обещания Динера, он не ждал появления высокомерного и бесцеремонного самоучки. Хотя и не забывал осторожно расспрашивать о нем всех, кто за чем-либо приходил в серый дом. Причину искусник называл уважительную: якобы он изготовил несколько амулетов, которые требуется зарядить защитными заклинаниями.

Многие предпочитали отмолчаться, а если и отвечали, то очень уклончиво или даже опасливо, и такая реакция на простые вопросы не могла не тревожить мастера. Да и поведение самого Динера говорило о многом, но помочь командиру Инквар пока ничем не мог. На то, чтобы выучить ученика, уходит от пяти до семи лет, но только если имеешь дело с молодыми, добрыми и доверчивыми подростками или одаренными, давно всей душой принявшими правила искусников как незыблемый закон.

А Канз от природы упрям и заносчив, и первые успехи в мастерстве зачарования укрепили его веру в собственные силы, поэтому никаких законов и правил самоучка принимать не пожелает. Разумеется, Инквар мог бы доказать ему всю ошибочность и опасность подобных заблуждений, но после этого по всем правилам должен был бы взять его в ученики.

Однако у него уже есть два ученика, а больше никогда не брали даже самые опытные мастера. И причину такой осторожности не задумываясь с ходу назовет каждый, кто не на словах, а на деле вырастил признанного сообществом искусника. Просто невозможно уследить более чем за двумя любознательными одаренными, почувствовавшими вкус к созиданию и имеющими под рукой все необходимое для претворения в жизнь своих причудливых замыслов.

Только наглый очередной мошенник может рассказывать неискушенным слушателям в деревенской харчевне, как он ходит по своей мастерской, окруженный толпой покорно внимающих ему учеников, и раздает им указания и наказания.

Случайно услышав подобные бредни, никто из истинных мастеров не бросается их разоблачать, но составить описание бахвала и поставить на него видимую всем искусникам метку постарается каждый. Ну а дальше дело случая. Выследив такого где-нибудь в укромном месте, его тщательно допрашивают, а потом выносят приговор. Наказание может быть любым: можно припугнуть или излечить от лживости, а иногда искусники даже устраивают судьбу таких бродяг, внушая им любовь к оседлой жизни или немолодой вдовушке.

Однако с Канзом ничего подобного сделать не получится, при всех своих недостатках он нужен гильдии и вот этой надежной крепости. Значит, придется снова ломать все свои планы и срочно уводить Алильену с праздника.

— Предупреди Хадину, чтобы списала все на зелья, присланные из какого-нибудь монастыря, — принял он решение. — Ну а мы денек посидим где-нибудь в тайнике, а для виду оставим Гарвеля.

— Ты немного неверно представляешь себе ситуацию, — мрачно вздохнул командир. — Канз ведь всем своим представляется искусником, и те жители крепости, которые не посвящены в важные тайны, искренне считают его мастером всех наших амулетов и главным защитником крепости. А у него хватает хитрости никого не разубеждать и, напротив, скромно помалкивать, когда хвалят изготовленные не им амулеты.

— И наверняка таскает на себе самые сильные, — тотчас понял намек искусник и ринулся к двери. — Тогда я немедленно иду на праздник, Лил не терпит, когда ее проверяют или допрашивают.

— Подожди, еще одно, — остановил его у двери торопливый окрик Динера. — Канз у нас еще и заядлый волокита и ни за что не пройдет мимо новой хорошенькой девушки.

«Только этого и не хватало», — торопливо шагая по ступенькам, зло рычал про себя Инквар, моментально представив, как именно Алильена расшифрует для себя его приказ срочно уходить с праздника, если вокруг нее, как прежде, вьется толпа ухажеров. Да и все вокруг подумают точно так же, да и кто бы на их месте понял по-другому, не зная всей правды?

И вот этого он никак не должен допустить. Нет ничего подлее, чем подать влюбленной женщине намек на возможность исполнения ее надежд, а потом в одночасье их разбить. После этого они никогда уже не будут друзьями, и учить ее Инквар тоже дальше не сможет. Ученики должны верить учителю и полагаться на него, как на себя, это главное правило настоящих мастеров. Хотя Инквар был глубоко убежден, что взращивание полного доверия — самое главное правило не только для искусников. Все, кто берется кого-либо чему-то учить, должны думать не о своих амбициях или ремесле, а о том, кем они постепенно станут для своих учеников.

Дойдя до этих выводов, искусник огорченно вздохнул. Как ни прискорбно, но придется признавать: ему самому, несмотря на все усилия, в отношениях с ученицей похвастаться особой доверительностью не приходится.

Едва выскочив из-за угла, Инквар уставился туда, где всего несколько минут назад флиртовало с его ученицей стадо мартовских котов, и озадаченно нахмурился. Лил исчезла. Вместе с ухажерами. Но, как выяснилось очень скоро, не бесследно.

Теперь они веселой компанией, к которой успели присоединиться Канз и Гарвель, сидели на одной из скамей перед небольшой деревянной сценой, наспех сооруженной в ближнем углу стрельбища по соседству с небольшой кладовой для мишеней и колод.

И как ни крути, но подойти к ученице поближе, не привлекая всеобщего внимания, теперь не получится. Инквар стиснул зубы, состроил на лице самое беззаботное выражение и неторопливо побрел вдоль рядов, пытаясь найти местечко неподалеку от устроившегося рядом с Лил самозванца, чтобы иметь возможность прислушиваться к его болтовне. Но одновременно оставаться незамеченным самой ученицей, которая такой маневр немедленно истолкует в самом выгодном для себя смысле.