Книга Возраст любви - Даниэла Стил

Все это заняло не больше пяти минут, но этого вполне хватило, чтобы Джека опять начало мутить. Комната перед его глазами бешено вращалась, и он, крепко зажмурив глаза, скорчился в кресле в углу.

— Может быть, дадим мистеру Уотсону чашечку нашего фирменного черного кофе? — спросил врач, и медсестра вопросительно посмотрела на него.

— Раствор номер четыре?

— Вот именно.

Тут медики рассмеялись, и Джек рискнул открыть один глаз. Аманду по‑прежнему мучили боли, но, судя по выражению ее лица, уже не так сильно, как вначале. Очевидно, морфин начинал действовать.

Он уже собирался спросить, что это за «кофе номер четыре», когда дверь отворилась, и в комнату вошли Джен и Луиза. Не обратив на Джека никакого внимания, они прямиком бросились к матери.

— А, это вы… — пробормотала Аманда. Морфин в самом деле начинал действовать, и ей чертовски хотелось спать. — Вам… вам не нужно тут быть. Особенно тебе, Джен. Подожди снаружи, ладно?..

— Почему снаружи?! — воскликнула Джен, нежно гладя мать по щеке, а Луиза полезла в сумочку и достала оттуда огромный пакет колотого льда. Когда она рожала своих детей, ей ничего так не хотелось, как почувствовать во рту приятную прохладу талой воды.

— Потому что, после того что ты здесь увидишь, ты можешь вовсе не захотеть рожать детей… — сказала Аманда, закрывая глаза. Потом веки ее снова дрогнули и она добавила: — Хотя дело того стоит… какими бы ни были страдания. Я люблю тебя, Джен. И тебя, Лу. Я люблю вас обеих…

С этими словами Аманда отключилась, крепко сжав зубами кусочек льда, который Луиза положила ей в рот.

В начале шестого врач и акушерка снова осмотрели Аманду и решили, что ее пора перевозить в родовую палату. Между тем действие морфина заканчивалось. Аманда очнулась и снова начала жаловаться на боль.

— Я чувствую себя так ужасно… — простонала она таким странным голосом, что Джек, сидевший в углу со второй чашкой крепчайшего кофе, чуть не вылил его на свою зеленую пижаму. — Ну почему, почему мне так нехорошо?

— Потому что совсем скоро ты должна родить, — напомнила ей Луиза, и Джек, поставив кофе на пол, тоже подошел к каталке. Он наконец окончательно протрезвел.

— Тебе плохо, родная? — с сочувствием спросил он.

— Мне плохо, очень плохо, Джек, — проговорила она еле слышным голосом, снова прикрывая глаза. — Мне кажется, что я вот‑вот лопну…

— Конечно, я понимаю, — кивнул Джек и повернулся к медицинской сестре. — Дайте же ей что‑нибудь. Нельзя же, чтобы человек так мучился! — сказал он раздраженно. — Почему вы не хотите дать ей общий наркоз?

— Потому что это роды, а не операция на сердце, — возразила сестра. — Ваша жена должна тужиться, а как она будет это делать, если мы ее выключим?

— Я не хочу тужиться! — подала голос Аманда, снова открывая глаза. — Не могу!

Действие морфина почти прошло, к тому же доза была слишком маленькой. После укола Аманду потянуло в сон, да и боль стала не такой острой, однако даже во сне она продолжала чувствовать ее.

— Ничего, теперь уже скоро! — промямлил Джек, ибо это было все, что он мог сказать ей в утешение.

Тем временем медсестра и акушерка повезли каталку Аманды в родовую палату, и Джек, словно баран, которого ведут на заклание, послушно пошел следом, гадая, как же это он умудрился так влипнуть. Но сбежать он никак не мог. Во‑первых, ему было стыдно бросить Аманду, а во‑вторых, за ним по пятам шли Джен и Луиза, и Джек не мог уронить себя в их глазах.

«Только бы не грохнуться в обморок, только не это!» — подумал он в отчаянии, оглядывая сложное оборудование и разложенные на столах поблескивающие хирургические инструменты.

Тем временем врач и сестра устроили Аманду на столе, так что она оказалась в полулежачем положении. Ее ноги были просунуты в стремена, а руки пристегнуты ремнями к поручням. Джен, Луизу и Джека акушерка усадила на стулья в изголовье операционного стола, и он, снова оглядевшись по сторонам, заметил в углу застеленный чистой простыней пластиковый столик с высокими бортиками, над которым горели две лампы — обычная и ультрафиолетовая. Столик был готов для приема малыша, и Джек неожиданно почувствовал себя увереннее. Теперь он уже не так сильно боялся того, что ему предстояло увидеть и услышать. Напротив, у него появилось такое ощущение, будто он присутствует при чем‑то очень и очень значительном, грандиозном. В конце концов, они собрались здесь вовсе не для того, чтобы присутствовать при страданиях Аманды, а для того, чтобы встретить рождение новой жизни.

Прошло, однако, сколько‑то времени, и это ощущение почти исчезло. Во всяком случае, Джек снова перестал понимать, для чего он здесь. Аманда тужилась уже два часа, однако все было тщетно. Ребенок оказался слишком большим и никак не хотел выходить. Медики, к которым прибавились еще одна акушерка и анестезиолог, начали перешептываться между собой, потом врач посмотрел на часы и кивнул.

— Дадим ей еще десять минут, — сказал он тихо, но Джек был настороже и услышал эти слова.

— Что это значит? — спросил он, вскакивая со стула.

— Ребенок перестал продвигаться к выходу, Джек, — негромко пояснил врач. — А миссис Уотсон очень устала. Боюсь, нам придется ей помочь.

— Как это — помочь?! — в панике выкрикнул Джек, который вдруг вспомнил учебный фильм о кесаревом сечении. Там двое похожих на маньяков врачей резали роженицу остро заточенными ножами, а она кричала… Боже, как она кричала! Помнится, тогда он еще подумал: неужели с живым человеком можно обращаться подобным образом? Неужели законы Соединенных Штатов допускают подобное зверство?

Джек покачнулся от ужаса и схватился рукой за спинку стула, чтобы не упасть.

— Неужели вам придется… — пролепетал он непослушными губами.

— Посмотрим, — врач пожал плечами. — Может быть, все обойдется, надо только, чтобы она нам помогла.

Джек машинально перевел взгляд на жену и подумал, что Аманда вряд ли способна сейчас кому‑нибудь помочь. По ее искаженному лицу катились крупные капли пота и слез, пальцы судорожно сжимали поручни стола, а из полуоткрытого рта доносились хриплые, жалобные стоны. Впрочем, Джек и сам выглядел немногим лучше.

Прошло пять минут, но ничего не изменилось, и Джек почувствовал, что изнемогает от страха и острого ощущения собственного бессилия и беспомощности. Дочери Аманды тоже выглядели обеспокоенными, но пока держали себя в руках. Поднявшись со своих мест, они подошли к матери и встали по обеим сторонам от стола, чтобы она могла их видеть. Джек тоже приблизился и взял осторожно Аманду за руку, чтобы хоть как‑то поддержать ее, но она с такой силой сжала его пальцы, что ему стало больно.

Он как раз хотел спросить врача, как дела, но не успел. Раздался тревожный звонок, и врачи сразу засуетились.

— Что? Что случилось?! — испуганно воскликнул Джек.