Книга Под сенью каштанов - Маурин Ли

Диана выскочила взглянуть, что послужило причиной неожиданного взрыва веселья на столь серьезном мероприятии, как выставка, и нос к носу столкнулась с четырьмя полуголыми девушками, которые переходили от рисунка к рисунку, тыча в них пальцами и изумленно ахая:

— Нет, вы только взгляните сюда! А вот это, вот это что такое? — И так далее в том же духе. Одна из посетительниц даже в истерике повалилась на траву, держась за живот от смеха.

Диана не поверила своим глазам, когда, отсмеявшись, девушки купили две маленькие картины и вручили ей банкноту в пятьдесят фунтов.

— Надеюсь, она не фальшивая, — обратилась Ди к Леонарду после того, как девушки ушли. Он заверил ее, что с купюрой все в порядке.

— Поправьте меня, Диана, если я ошибаюсь, — в своей старомодно-куртуазной манере начал он, — но мне показалось или действительно эти молодые леди были одеты лишь в нижнее белье?

— Да, их наряды очень похожи на нижнее белье, но на самом деле это последний крик моды.

— Во времена моей молодости подобные кружевные штучки именовались гарнитуром.

— Теперь их называют топами, — пояснила Диана, хотя у нее самой ни за что не достало бы мужества вырядиться в нечто подобное. Впрочем, в возрасте двадцати пяти лет она все равно была слишком стара для таких нарядов.

Около четырех часов в сад заглянули еще две женщины, но пробыли они там совсем недолго, не более нескольких минут. Вслед за ними пришел мужчина, представившийся учителем рисования из школы в Чичестере. Он внимательно и подолгу рассматривал все картины подряд, решив приобрести в конце концов одну из них, которая, как следовало из объяснений Ванессы, представляла собой взгляд изнутри гигантского гриба.

— В ней что-то есть, — задумчиво сообщил он. — Сейчас я спешу, но завтра, не исключено, вернусь и куплю еще что-нибудь.

— Что ж, полного провала нам удалось избежать, — сказала Диана Леонарду, когда они снимали рисунки с ветвей. — Сегодня мы заработали семьдесят пять фунтов.

— Восемьдесят пять. Последняя картина стоила тридцать пять фунтов.

— Я чувствую себя ужасно, — призналась Диана. — Оказалось, что я принесла всем столько хлопот, и что из этого вышло? Да, я помню, это была идея Эйлин насчет выставки, но ведь это именно я настояла на том, что ее следует претворить в жизнь.

— Вы ни в коем случае не должны упрекать себя, Диана. — Леонард ласково-покровительственно похлопал ее по обнаженной руке — у него была привычка при любом удобном случае касаться обнаженных частей тела тех женщин, которые оказывались в пределах его досягаемости. — Лучше попытаться и потерпеть неудачу, чем сидеть сложа руки и ничего не делать, — не помню в точности, кто из великих первым выразил эту мысль, но я готов подписаться под нею. Кроме того, подождем завтрашнего дня и посмотрим, что он нам принесет.

Завтрашний день и впрямь оказался совсем другим. Хотя бы потому, что погода была еще лучше, чем вчера: небо сияло ослепительной синевой, ласково светило солнце, а воздух искрился свежестью, словно брызгами шампанского. На выставку пришли человек сорок-пятьдесят, не меньше. Диана, надевшая оранжевый комбинезон с серебряными блестками, была единственной, кто хотя бы попытался пересчитать посетителей, но, быстро сбившись со счета, оставила эту затею. Вокруг нее толпились человек двадцать; они стояли и сидели, держа в руках стаканы с напитками и тарелочки с закусками. В большинстве своем это были друзья или родственники: братья Дианы; свекровь Броуди Эйлин, дымившая как паровоз; ее сестра Мэри; Лео Питерсон со своими родителями; Тинкер, Роза и Алан из Иммиграционного центра. Роза, у которой никогда не было своих детей, суетилась вокруг Поппи, которая принимала знаки внимания с поистине королевским величием.

Внутри особняка, в кухне, Броуди и Меган в поте лица трудились над бутербродами, и им даже пришлось срочно командировать Колина еще за тремя буханками белого хлеба. Из открытых окон комнаты Дианы лилась мягкая, романтическая музыка, привнося свою лепту в нереальную, почти сказочную атмосферу праздника.

Они продали по меньшей мере половину картин. Если покупатель не желал немедленно забирать свое приобретение, то Леонард с важным видом приклеивал в уголке красную этикетку, означавшую, что картина не продается.

— Именно так поступают в настоящих картинных галереях, — прошептал он на ухо Диане, подмигнув ей с заговорщическим видом.

В общей сложности на нужды Иммиграционного центра удалось собрать более тысячи фунтов стерлингов. У Тинкера от грандиозных планов уже голова шла кругом; он пытался придумать, на что можно потратить столь грандиозную сумму. Например, можно было сделать обеденный зал ресторана более привлекательным, подобрав для него столы и стулья, добавить еще стол для бильярда, в фойе застелить пол ковром, купить новый компьютер в административный отдел…

К ним на огонек без конца заглядывали соседи, привлеченные шумом и суматохой, и с удивлением узнавали о том, что в их Богом забытой дыре, оказывается, организована выставка художественного творчества. Кое-кто из них задерживался настолько, что в конце концов покупал приглянувшуюся картину.

— Неужели вы в самом деле живете здесь, милочка? — допытывалась у Дианы какая-то женщина. — В таком случае вам очень повезло, — с воодушевлением продолжала она после того, как Диана ответила утвердительно на ее первый вопрос. — У вас тут тихо и спокойно, как будто в деревенской глуши. И поездов здесь почти не слышно.

Ванесса невольно испытывала душевный подъем и даже эйфорию, глядя, как люди платят за ее картины. Она сказала Диане, что после того как они закончены, их дальнейшая судьба ее не волнует, но это была неправда. Она получала истинное удовольствие от осознания того, что ее работы будут висеть на стенах в чьих-то домах. Эйлин перещеголяла всех, купив сразу пять картин. Свекровь Броуди заявила:

— Я хотела подарить их, но теперь, пожалуй, оставлю себе.

Учитель рисования, который был у них вчера, вернулся и купил еще две работы.

— В них что-то есть, — сообщил он Ванессе после того, как потребовал, чтобы его познакомили с автором. — Не знаю, в чем тут дело, но что-то в них определенно есть.

Неужели у нее в самом деле обнаружился талант? И ее желание перенести на холст угол крыши, створку окна, внутренности цветов и деревьев, необычные узоры, ржавую калитку, клочок неба, огненно-рыжие волосы Чарли — одни только волосы, ничего больше, маленькую ножку Поппи на подставке коляски действительно что-то значило? Пожалуй, перед тем как брать в руки кисть, следует отогнать прочь все мысли о том, что подумают другие, глядя на картину, и можно ли будет ее продать впоследствии.

Кто-то осторожно потянул женщину за юбку, и детский голосок произнес:

— Привет, Ванесса.

Опустив глаза, она испытала такой прилив радости, какой не испытывала еще никогда.

— Привет, Чарли, — пробормотала она, и к ее горлу мгновенно подступил комок. Ванесса с трудом сдержалась, чтобы не разреветься, и едва не задушила маленькую девочку в объятиях. — Где ты была? — Но, повнимательнее приглядевшись к своей подружке, поняла, что ее новая ослепительно-белая футболка с вышитыми золотом буквами «NY»[37] может служить достойным ответом на вопрос.