Книга Ты, я и другие - Финнуала Кирни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Задумчивая тоже. Задумчивая, болтливая, смешная.
— Так что не все становятся харрисонами и джорджиями, не все…
— Ну, думаю, все у вас выйдет.
Я крепко его обнимаю.
— Памятник братскому единству? — Карен засовывает голову в дверной проем и смотрит на нас с Беном. — Девочек принимают?
Я распахиваю объятия.
И мы втроем слушаем, как в моем кармане звонит телефон.
Отхожу, нажимаю на кнопку вызова.
— Кира, что?
Слышу сдавленные рыдания — и понимаю: это то, чего я боялся.
Эта секунда расщепляет мою жизнь на две половины.
До и после.
Ноги подгибаются, Бен и Карен еле успевают меня поймать. Телефон падает на пол, отдаляя отчаянный вой Киры. Он накладывается на хлюпающий, булькающий звук у меня в голове — плавится рассудок..
Я шепчу:
— Его нет… Его больше нет…
Люблю. Мне без тебя пропасть.
Я распадаюсь, я лишь часть.
Мне сегодня пишется. С утра я забираюсь к себе на верхотуру и работаю, пока нос не улавливает запах сгоревших тостов. Мчусь вниз, прыгая через ступеньку. Мег говорит по телефону и ничего вокруг не замечает. Спешу к дымящемуся тостеру. Слишком поздно: срабатывает пожарная сигнализация. Мег никак не реагирует на завывание сирены — просто выходит наружу, продолжая разговор.
На улице дождь, а она без пальто. Что произошло? Разгоняю дым кухонным полотенцем, открываю окно, чтобы прогнать чад, и завариваю себе крепкий кофе.
На неоновых часах меняется цифра; через десять минут встанет матушка. Джек, конечно, еще спит. Сегодня канун Нового года. Мы все по-прежнему здесь.
К счастью, Сильвия вечером собирает гостей, и можно хоть на краткий миг забыть, что послезавтра — похороны Ноя.
Мег заходит мертвенно-бледная. У меня опускается сердце.
— Что?
— Звонил Бен. Отец пропал…
В холле у Сильвии танцы: какой-то шотландец наяривает под «Малл-оф-Кинтайр». Мег, мама, Джек и я застыли на пороге с нелепым сейчас шампанским.
Какой уж тут праздник. Я проверяю телефон.
Глухо.
Вот ведь. Когда-то я клялась, что в один прекрасный момент его прикончу. Что убью его медленно и с чувством, чтобы ему было так же больно, как мне.
Звонит телефон. Я выскальзываю через заднюю дверь, подальше от музыки, и затыкаю свободное ухо пальцем.
— Бен?
— Я его нашел.
— Что с ним?
— Не очень. Простыл, вымок, бредит.
Велю себе успокоиться.
— Что это за игры такие? Где он вообще был?
На декабрьском ветру мое тело коченеет.
— На кладбище. В Хайгейте. У наших родителей.
Я совершенно теряюсь. Адам никогда не ходил на могилу родителей. За все время нашего знакомства — никогда, даже по моей просьбе. Только отмахивался и отвечал, что там покоятся всего лишь кости.
— Я не… Подожди. Он просидел там всю ночь?
В такую погоду?
— Весь день. Ночь, наверное, провел в машине.
Не знаю. Понимаешь Бет, он не в себе. Можно, я привезу его домой?
Мои чувства восстают:
— Он здесь больше не живет!
— Бет, ему плохо.
Шотландские танцы сменяются шотландским же фолк-роком. Сквозь окно смотрю на шумное веселье, царящее у Сильвии, и тру озябшие руки.
— Вези, — говорю Бену и прерываю связь.
Странный танцор в килте в холле у Сильвии — настоящий шотландец. У меня нет сил смеяться. Я собираю то, что осталось от моей семьи, и мы уходим, стараясь не шуметь, зная, что объяснения Сильвии не потребуются.
Мы с мамой перестилаем белье в ее комнате. Теперь ей придется спать со мной.
— А ты не… — начинает она.
— Нет, — отрезаю я. Адаму не место в моей постели.
— Просто не пришлось бы делать кучу лишней работы…
— Мама! — Получается громче, чем я хотела. — Не начинай. Пожалуйста. Да, он нуждается в нашей помощи, но это тот же Адам.
Она пристально смотрит на меня и неохотно кивает.
Бен приводит брата наверх. Адам безмолвно сидит на краю кровати. Он весь в грязи, смотрит безучастно.
— Может, его под душ? — спрашиваю я у Бена.
И мнусь, не понимая, помогать мне или выйти.
— Пусть выспится, — говорит Бен.
Мег заходит в комнату с большим стаканом виски.
— Папа, будешь?
Садится рядом и пытается влить виски ему в рот.
Он выхлебывает стакан в три глотка, шепотом благодарит.
И ложится, прямо в одежде.
— Поесть принести? — спрашиваю я.
Адам мотает головой. Я смотрю на Мег, поражаясь, как точно она угадала. А я…
Я что-то совсем растерялась.
Будь практичной.
— Одежда вымокла, его надо переодеть.
И выхожу из комнаты поискать что-нибудь подходящее.
Останавливаюсь на лестничной площадке, делаю несколько глубоких вдохов и иду в собственную спальню. В шкафу, куда я затолкала большую часть его одежды, в куче тряпья нащупываю старую пижаму. Пойдет.
Прижимаю сверток к носу, но единственный запах, который я чувствую, — запах прачечной и чистой ткани. Одежда Адама больше не пахнет Адамом.
Возвращаюсь назад и вручаю пижаму Бену. Адам снова сидит на краю кровати, уже без брюк, и смотрит в одну точку. Исхудавший, согнутый, беззащитный.
В моем горле снова набухает комок.
Я выхожу.
Через несколько минут к нам на кухне присоединяется Бен. Я смотрю на Джека, который и слова не произнес во время всей этой беготни. Отстраненный наблюдатель. На его глазах распадается на осколки семья любимой девушки. И все же я ошибалась насчет него, первое впечатление оказалось неверным: он действительно заботится о Мег.
