Книга Одна жена – одна сатана - Лариса Соболева

О, как осветилось ее личико счастьем, как кинулась она к машине. А как она обнимала и целовала Марата с Аликом!

– Мальчики! – взвизгивала она. – Вы здесь! Я вас обожаю! А как... как узнали, где я?

– Видели исторический момент, когда тебе надели наручники, – сказал Алик. – Теперь поставь нас в известность: за что тебя арестовали и почему отпустили?

– Отпустили, ха! – покривилась она. – Да он меня так стращал...

– Кто? – в унисон спросили Алик и Марат.

– Береговой. Следак. Мальчики, мне пришлось все рассказать, он просто вынудил, прижал крепко меня, нет, пригвоздил.

– Они умеют выбивать показания, – согласился с ней Марат.

– Короче, Береговой предупредил, если я куда-нибудь слиняю, подаст в розыск и пришьет мне статью за мошенничество. В общем, наш отъезд отменяется.

– Я не понял, что тебе шьют? – поинтересовался Алик.

– В общем-то, ничего. Я теперь свидетельница. Мне еще предстоит их картотеку просмотреть, ну, этих... убийц по фотографиям опознать, хотя я только одного запомнила. Ой, поехали отсюда, по дороге расскажу.

Да, радоваться было рано, но он был чертовски доволен собой, что происходило с ним редко, обычно люди склонны заниматься самоедством, Константин Михайлович не был исключением. Он мог пропустить мимо ушей сказки про привидений как плод больной фантазии суеверных людей, а не пропустил только потому, что его, как и многих, завораживали чудеса, ему хотелось в них верить. Насколько же важно акцентировать внимание на, казалось бы, незначительных деталях.

– Сок принес? А конфеты? – по-свойски встретила его раненая.

– Как только врач разрешит, принесу все, что пожелаешь, – усаживаясь на стул рядом с койкой, пообещал Береговой, заодно перешел на ты. Ну, так, сроднились на почве преступления.

– С утра столько неприятностей сразу, – состроила кислую мину Изольда.

– А что еще случилось?

– Главная неприятность, что я валяюсь на этой проклятой проваленной койке с дыркой в животе. Ни поесть, ни попить нормально – это что, радость?

– Изольда, я принес фотографии, посмотри, может, узнаешь кого-то.

– Давай свои фотки. – Изольда взяла стопку, первое лицо ее озадачило. – А бабы зачем?

– Вдруг ты видела их с Дианой.

– Ну, ладно, развлечение как-никак... Не-а, не видела... Не знаю... – Одну за другой она бросала фото на живот и вдруг дернулась, поморщившись от боли и вскрикнув. – Ай! Вот, зараза, болит, будто кишки рвутся... Слышь, Михалыч, вот он, Гудвин. – Глядя на снимок, Изольда заулыбалась, несмотря на адскую боль, а голос ее стал трепетно-ласковым: – Говнюк. Попался, засранец. Как таких сволочей земля носит? Слышь, Михалыч, сколько ему светит?

– Много, очень много, – обнадежил Береговой, забирая фотографию. – В свидетельницы, надеюсь, пойдешь?

– Еще бы! Побегу! Когда на ноги встану.

– Значит, это он тебя ножом пырнул? – повернул к ней снимок Береговой. – Точно? Ошибки не должно быть.

– Да я эту рожу... Если б, Михалыч, в тебя нож всобачили, ты б тоже того, кто это сделал, запомнил. Теперь я на ощупь, как слепая, его узнаю. Он, он, не сомневайся. Ты его уже арестовал?

– Пока гуляет.

– Арестуй, очень тебя прошу. И засади его в самую паршивую камеру. У вас хоть есть паршивые камеры?

– Там только паршивые, честно, – улыбнулся он.

Константин Михайлович только во второй половине дня заехал в гостиницу к Валерьяну Юрьевичу и Галине.

– Вы с новостями или просто так? – осведомился Валерьян Юрьевич.

– С новостями, – не без удовольствия сказал Береговой, усаживаясь в кресло. – План такой. Вы сегодня же возвращаетесь домой. Только сделать это надо, когда все семейство соберется, например, они ужинают, а тут вы.

– Понятно, сюрпризом, – понял Валерьян Юрьевич. – Темните, Константин Михайлович. Неужели нашли главного виновника или виновницу?

– Во-первых, темнит ваш бухгалтер. Ввиду сложившихся обстоятельств проверку делать не имеет смысла, это долго. Но мои счетоводы успели копнуть, сейчас бухгалтера прессуют, думаю, к концу дня она расколется. Мне нужны мотивы, не высосанные из пальца, например: получение наследства...

– Это недостаточный мотив?

– Достаточный, да, люди идут на тяжкие преступления, чтоб получить квартиру, счет в банке и так далее. Но не в вашем случае, Валерьян Юрьевич. Так вот истинные мотивы спрятались в вашем хозяйстве. Ну, есть еще некоторые нюансы, которые я выявлю уже на месте.

– Кто? – коротко бросил Валерьян Юрьевич.

– Вечером, вечером, – ушел от ответа Береговой. – Я не хочу, чтоб вы себя выдали мимикой, взглядом, словом. При вашем темпераменте это запросто.

– Так вы поедете со мной?

– Поеду с вами, а зайду чуть позже. – Береговой рассмеялся, видно, представив шок членов семейства Валерьяна Юрьевича, который он, к сожалению, не увидит. – Надо же вам поздороваться с родными и близкими? Извините, я побежал, мне еще свидетелей собирать. До вечера, Валерьян Юрьевич?

– Как скажете. – Проводив следователя до двери, он ультимативно заявил Галине: – Ты тоже поедешь в дом со мной и останешься.

– Ой, Валерьян, ты уж сам с ними, а я позже... завтра...

– Никаких позже, никаких завтра! Сразу всех поставлю перед фактом – и баста!

Галина обняла его, прижалась к широкой в прямом смысле груди, смущенно залепетала:

– Боюсь я. Нельзя же так сразу... неловко. Давай сделаем, как придумал следователь, уладь одно, потом другое. Может, ты попадешь домой и передумаешь, захочешь оставить все, как было раньше, а тут я... И между двух огней очутишься. Молчи, молчи, так случается: сначала угар, потом отрезвление наступает. Со мной будешь решать завтра. Пожалуйста... не настаивай.

Валерьян Юрьевич гладил ее по спине, улыбаясь:

– Ладно. Только знай, я не передумаю, привык я к тебе. И отвыкать не намерен даже на одну ночь, но раз ты не хочешь...

– Не хочу. Без меня в твоем доме будут сегодня разборки.

– Договорились. – Он отстранил ее, упал в кресло. – Ну-ка, принеси трубку.

Валерьян Юрьевич набирал номер по памяти, так как свой телефон оставил в доме, когда уходил из него.

– Кому ты звонишь? – озаботилась Галина. – Не рано ли?

Но он поднял руку, мол, помолчи, и сказал в трубку:

– Катя, это папа...

– Папа? – закричала дочь, даже Галина слышала. – Папочка! Ты живой! Я знала, знала... а они не верили...

– Тихо, тихо. Катя, сегодня к ужину чтоб была дома.

– К ужину? А ты вернешься? Без тебя я туда не пойду.