Книга Небо любви - Людмила Маркова

— Может быть, ее просто надо перепеленать, — лениво предложила я и прижалась щекой к его большой ладони.

Когда муж возвращался из командировок, то брал все домашние заботы на себя, а он так редко бывал дома. Вовка подрос и учился в колледже в далекой Индии. Я очень скучала по своим мужчинам и по небу, в которое я хотела вскоре вернуться.

— Я уже это сделал, — засмеялся он, положив ко мне маленький сверток с укутанным в него полуторамесячным сокровищем. Я с благодарностью посмотрела на мужа, поражаясь тому, что до сих пор нахожусь под воздействием его обаяния.

Неужели правда, что у каждого человека есть своя половинка, и мне, одной из немногих в этой жизни, посчастливилось ее встретить. Мне, крохотной мошке, живущей лишь мгновение в веках, песчинке в океане, пылинке в бесконечном пространстве Космоса, случилось стать избранной. Ошеломляющее чувство восторга охватило меня. За минуту осознания сопричастности с сокрытыми тайнами Вселенной я бы, не задумываясь, отдала годы. Переполнявшие меня чувства требовали, просто требовали поделиться своей радостью с другими, обделенными ею, недопонятыми и непризнанными, скромно оставшимися в стороне.

Мой любимый мужчина и желанный ребенок, его ребенок, в унисон засопели, проваливаясь в глубокий сон. Осторожно, чтобы никого не разбудить, я встала и прошла в гостиную. Я с волнением опустила пальцы на давно забытые клавиши, музыка звучала в моем сердце и искала выхода. Звуки заполняли пространство и рвались наружу из моей распахнутой настежь души.

В дверном проеме показалась крупная мужская фигура, на меня удивленными глазами смотрел Майк.

— Лу, девочка моя, мне тебя еще читать и перечитывать, — с восхищением сказал он.

Его античный профиль казался мне мраморным и вечным, как красота, которая, как утверждали мудрецы, спасет мир».

Глава двадцать четвертая

Новорожденный автор

Было нервное ожидание ответа после того, как Юлька выслала в издательство электронную версию романа. Она уже отчаялась и ни на что не надеялась, желая только одного — скорее бы огласили решение. Набравшись смелости, она позвонила в издательство, где приятный голос молоденькой секретарши Маши сообщил ей, что роман прочитан и уже готова рецензия. «Значит, редактору не понравилось, если он не счел нужным уведомить меня о том, что рукопись прочитана. Значит, рухнули мои надежды и несбыточны мои мечты», — оторопело подумала Юлька.

На другой стороне провода словно поняли ее состояние.

— Вы не волнуйтесь. Ничего плохого в отзыве я не вижу. Хотите, я отправлю вам по имейлу рецензию, и вы сами в этом убедитесь, — мягко сказала девушка-секретарь.

— Да, да, конечно, пожалуйста, сделайте это, — поспешно ответила Юлька. Утешительные слова Маши лишь немного успокоили ее, оставив очень слабую надежду.

Едва получив рецензию, Юлька набросилась на нее с жадностью человека, долгое время лишенного пищи, заглотив ее мгновенно, не пережевывая, не чувствуя вкуса и смутно ощутив несварение. Затем медленно, «с чувством, с толком, с расстановкой», строчку за строчкой перечитывала отзыв, со страниц которого ей ухмылялась ирония. Нет, совсем не злая, а умная, тонкая и, наверное, справедливая. И оттого еще сильней ранящая. Ее бросало в краску оттого, что редактор сумел угадать самое сокровенное и выставить напоказ то глубоко интимное, чего она так стыдилась и одновременно от чего испытывала радость, описывая любовные сцены в романе. Она невольно чувствовала какую-то мистическую связь, возникшую между ней и первым мужчиной, который прочитал ее роман и оказался посвященным в ее тайны. И эта связь волновала ее и приводила в замешательство. Она уже почти обожала своего врага только за то, что он вчитывался в ее роман и старался дать ему характеристику. Едва прочитав строчки, дышащие, на ее взгляд, откровенным сарказмом, в которых «красивая маленькая девочка с яркими зелеными глазами стала еще более красивой девушкой со значительно более яркими зелеными глазами», Юлька почувствовала, как ноги становятся тяжелыми, будто погружаются в болото.

Вот, собственно, и весь «Азарт», за исключением массы других деталей, встреч, расставаний, эпизодов, умозаключений, выводов и сомнений, — подвел итог редактор, и Юлька с ужасом ощутила, как уже не только ноги, но и тело засосало в болоте под самый подбородок, еще немного и…

И вдруг лапник протянул ей мохнатую руку, не очень сильную и немного шершавую…

Однако все равно прелесть — это сочинение Стасовой. Написано оно очень искренне, и этим подкупает. Прописные истины, конечно, во множестве присутствуют в романе, но это тоже очень искренние прописные истины. И ясно обозначен исторический фон, на котором все происходит. Тут и очередной экономический кризис, и горящий Белый дом в Москве, и два тяжелых самолета, поразившие небоскребы в Нью-Йорке, — писал в конце своей рецензии редактор.

Одним словом, Юлька ухватилась за это спасительное «прелесть», такое дорогое и такое, по ее мнению, редкое в повседневной суете. «Спасибо, что не добили до конца и избавили меня от страшной участи захлебнуться болотной жижей», — с горькой усмешкой пробормотала Юлька. Она решила, что проиграла, и ее роману не суждено увидеть свет. Но как же ей хотелось, чтобы ее персонажи жили! Она нутром почувствовала, что редактор — мужчина сильный, умный и далекий от сентиментальности, и его не затрагивали легкие интриги, свойственные мелодраме. И все-таки Юлька была благодарна ему уже только за то, что он набрался терпения прочитать ее роман до конца и дал ему объективную оценку.

Марина, чье мнение Юлька очень ценила, прочитала черновой вариант романа, в дальнейшем подвергшийся автором значительной правке, и выразила свой восторг. Юлька воспрянула духом, ведь Марина не просто читатель, она и сама в минуты вдохновения сочиняла. Но для Юльки интересна была рецензия профессионала, и вот она лежала перед ней. «Больно, как больно, что не получилось», — рыдало Юлькино самолюбие. Ее тщеславие, от которого она, увы, так и не избавилась, оказалось в нокауте. Еще Гейне писал, что «человек — самое тщеславное из животных, а поэты — самые тщеславные из людей». То, что чтение не доставило редактору удовольствие, казалось Юльке очевидным, более того, после его нелестного отзыва она даже романом свою работу назвать не осмеливалась. А может, она и преувеличивала, слишком самокритично рассматривая свое творение?

Вследствие возбужденного состояния, у нее возник нестерпимый озноб и произошла полная потеря аппетита. За день она потеряла около трех килограммов и поняла, что ей просто необходимо написать строгому редактору письмо, в котором она смогла бы выразить и свои претензии, и несогласие, и защитить свое детище, и согласиться с его критикой, и попросить дать окончательную оценку роману.

Кто-то из русских писателей говорил, что «письмо уже есть отчаянная попытка выразить свою мысль». Узнав у Маши имя и фамилию редактора, Николая Нордона, от самой фамилии которого уже веяло холодом, Юлька тотчас же принялась за письмо, чувствуя жгучую потребность высказаться, но уже не надеясь на положительной исход. Она описала те чувства, которые испытала при чтении рецензии, из чего ее автор мог легко догадаться о боли и отчаянии, переполнявших душу Юльки. Она словно пыталась растопить глыбу льда, которой редактор накрыл роман, перекрывая ему доступ кислорода.