Книга Государева охота - Елена Арсеньева

Впрочем, я по-прежнему очень хорош с вице-канцлером, но безтой публичности, которую придал своему отношению к нему наш друг Хакоб. Правослово, каждый норовит действовать лишь в собственных интересах, а способы действияне всегда хороши! Здесь есть немало людей, даже и между иностраннымиминистрами, которые хотят унизить меня по ненависти к нашему союзу с Московией;и хотя я с того времени, как нахожусь здесь, только что не выбрасывал деньги изокна, они исподтишка распускают слух, что я нищий. Русские тоже так подлы, что,хотя и видят противное, верят этим слухам, и это приводит меня в отчаяние. Аведь здесь все стоит дороже глаза, и нельзя надивиться здешнему тщеславию вкостюмах; здешние магнаты каждый праздник надевают новый костюм.

Всем известно, что союзники Ганновера [31] смотрят нарусского царя как на одну из лучших опор Венского союза и поэтому будутстараться довести его до невозможности быть полезным своим союзникам; и нетсомнений, что для этой цели англичане пускают в ход свои деньги.

Англия может иметь одну из двух дурных целей: или охладитьРоссию и отвлечь ее от нашего союза, или, видя ее твердою в принятых на себяобязательствах, действовать своими деньгами так, чтобы царь остался в Москве,бросил свой флот и свои новые завоевания, возвратившись к старым правиламРоссии и, следовательно, сделавшись бесполезным для своих союзников, преждевсего Вены и Мадрида.

Впрочем, какова бы ни была цель англичан, каков бы ни былуспех их подземных работ, верно то, что несколько дней назад один из министровВерховного совета сказал мне публично, что для России гораздо выгоднее дружбаангличан, чем австрийского императора и испанского короля, и русская нация изторговли с Англией может извлечь громадный интерес.

Вообще должен сказать вам, что русские — народ самый хитрыйи лукавый, какой только есть в мире. Они никогда не предлагают никакого дела,но с ловкостью расставляют сети так, чтобы предложение шло со стороныиностранного министра, который с ними трактует [32], и если при том заметят,что им предлагают вещи, которых предлагающий желает сильно, они заставляют егоумалять их. Поэтому и с ними нужно поступать точно таким же образом, еслижелательно завлечь их на какое-нибудь предложение. Да и тут трудно заставить их,чтобы они сами стали что-нибудь предлагать, потому что это правило здешнегоминистерства: никогда не предлагать ничего иностранным министрам. Если русскиевозьмут себе в голову, что король наш желает с нетерпением их союза, они будутждать, пока я буду выпрашивать у них трактат!

Я задумал в связи с этим составить для вручения царюпамятную записку в таких выражениях, которые всего бы лучше убедили его царскоевеличество, как важно возвращение столицы и двора в Петербург. Я намеренпередать эту записку через фаворита, а в ней сказать, что возвращение сиеполезно и царю, и монархии. И дому Долгоруких. Царю — для здоровья, монархии —потому что его величество лично будет видеть завоевания своего деда и свойфлот, который может погибнуть, если двор долгое время будет оставаться вМоскве; наконец, дому Долгоруких — потому что (чего не дай Бог!), есливоспоследует какое-нибудь несчастье с царем, они все погибли, так как ненавистьнарода к этому дому такова, что в Москве он наверняка передушит их всех, нослучись это роковое несчастье в Петербурге, они не рискуют так, ибо народ тамвовсе не настолько силен. Фаворит одобрил все мои речи и обещал мне сделать всевозможное, чтобы убедить царя возвратиться в Петербург.

Молю Бога, чтобы первое приказание, которое я получу от вас,было приказание выезжать отсюда и, во всяком случае, возвратиться к моей беднойфамилии, в разлуке с коей я провел два года. Мой секретарь Хуан Каскос такжежаждет возвращения в отечество, особенно учитывая, сколько хлопот у нас вызвалановая болезнь дона Монтойя, избитого туземцами. Он все еще не оправился.Состояние его осложнилось открывшейся раной, а также лихорадкой, котораяраспространилась в Москве. Последние четыре дня жители этой столицы больше чемна треть больны лихорадкой с кашлем, так что в редком доме нет больных.Уверяют, что причина этой болезни есть ветер и непостояннейшая погода;случаются дни, когда бывает шесть-восемь перемен от дождя до снега, страшноговетра и, солнечной ясности.

Даже его царское величество на несколько дней слег в постельпо причине лихорадки, но вскоре он почувствовал себя лучше и выехал на охоту всопровождении, как обычно, Долгоруких.

Кстати, я узнал, что граф Братислав очень ревнует меня, чтоя имею частые конференции с бароном Остерманом и фаворитом. Не принимая вовнимание того, что я нахожусь в искренней дружбе и хороших отношениях с этимиминистрами, он взял себе в голову, что я хлопочу здесь в пользу короля Иакова ичто будто бы мне поручена здесь покупка кораблей.

Как бы я желал, чтобы это было правдой! Но очень скоро флотрусский перестанет существовать".

Октябрь 1729 года

Даше отчего-то редко снились сны. Еще раньше, дома, братИлья, обожавший наутро пересказывать свои смешные и причудливые сновидения, смеялсянад нею и поглядывал свысока. Но матушка, которая любила эту свою молчаливую,замкнутую дочку, пожалуй, больше всех других детей, как-то раз сердито прервалаего насмешки и пояснила: просто Данькина душа ночью странствует в таких дальнихдалях (ведь сон это не что иное, как странствие души!), что, пока возвращаетсяобратно, успевает по пути забыть все, с нею приключившееся. А может статься, снее кто-то зарок берет: молчать, ничего не рассказывать, а то не пустят ееснова в те волшебные царства-королевства, где ей так нравится пребывать!

Даша с тех пор успокоилась — и даже огорчалась, когда утроммогла все-таки вспомнить сон. Почему-то так уж выходило, что запоминались они ккаким-то неприятностям. Скажем, увидится ей веселый игривый котенок, которыйтак и ластится, так и вьется вокруг ног, — наверняка жди какой-то гадостиот жизни. Матушка говорила, что если страшный сон кому-нибудь сразупересказать, то он не успеет сбыться. Накануне того дня, как домой воротилсяосиротелый Волчок, Даше приснился клубок змей, но она забыла рассказать об этомбрату. Сон сбылся, да как страшно...

Вот и нынче она проснулась вся в холодном поту от ужаса,первым делом подумав, что надо свой сон непременно и поскорее кому-торассказать, потому что, если он сбудется, Даше уж лучше не жить на свете!

Снилось ей, будто идут они вдвоем с Алексом по широкойулице, такой нарядной и многолюдной, какой Даше видеть еще не приходилось. Домакругом каменные, в несколько ярусов, и разноцветные, словно нарочновыкрашенные. Сама улица не камнем вымощенная, а гладкая-гладкая, как бы земляубитая под ногами, но это не земля, потому что Дашины каблучки звонко цокают поней: цок да цок, цок да цок!