Книга Ночь с Марией. Рассказы - Олег Михалевич

– Малый ход!

Выждав две секунды и не дождавшись ответа, шкипер вновь нагнулся к раструбу и заорал:

– Малый, мать твою, малый!

Ответа вновь не последовало, «Император» с прежней скоростью двигался прямо на «Штандарт».

– Право руля! – Оттолкнув рулевого, шкипер сам крутанул штурвал вправо и только после этого с тревогой взглянул на Басова. – В машине что-то не так.

– Вижу, – внезапно пересохшими губами прошептал Басов.

Ванек как самый молодой в команде выживания вычерпывал воду ведром, передавал его Гудзю, тот перекладывал ведро из руки в руку и вручал Серову, который, дожидаясь момента, когда судно выравнивается, открывал дверь, выплескивал воду наружу и вновь плотно задраивал дверь. Постепенно он приноровился к работе, словно занимался ею всю жизнь, и мысли его вернулись к злосчастному репортажу. Конечно, написать о том, как вычерпывали воду, чтобы не потопить историческое судно, на которое жмот Пахомов вопреки инструкциям не выдал спасательных средств, было бы здорово. Фактически, это была бы статья об авось, о привычном и трагическом одновременно русском разгильдяйстве, в результате которого и возникает так часто необходимость в подвиге. Но, конечно, статью такую никто напечатать не позволит. Размышляя об этом, он понимал, что на самом деле просто отгоняет мысли от того, что скажет Зое. Двенадцать лет разницы в возрасте не казались такой уж большой проблемой. И даже выплачиваемые из не слишком увесистого журналистского заработка алименты бывшей жене можно было пережить. Но, предлагая даме руку и сердце, серьезный мужчина должен был хотя бы иметь еще и место для размещения руки, сердца и того, что за этим следует. Время от времени к нему самому в редакцию заявлялись в поисках справедливости молодые пары. Они садились на расшатанные стулья перед его письменным столом и, беспомощно глядя на Серова огромными коровьими глазами, рассказывали, что теперь, когда их влюбленные сердца соединились, успев заодно воспроизвести и свежеиспеченное потомство, жить семейной парой ни в мужском, ни в женском общежитии им не позволяют. И что им теперь, скажите на милость, делать? Слушать их не никто желает, одна надежда осталась – на газету. Ничего, кроме раздражения, визиты эти у Серова не вызывали. А вы что, спрашивал он, ребенка в лесу нашли? Разве не вы сами прежде, чем заводить потомство, должны были решить, где будете жить и что вы ему сможете дать? И вот теперь такой вопрос вставал перед ним самим. Что-то во всем этом было неправильное. Восемь лет, пока не закрыли морскую визу, он провел в бесконечных рейсах по европейским портам, и до сих пор не мог понять, почему в быту людей из страны победившего социализма постоянно не хватает элементарных вещей, не говоря уже о таких существенных, как жилье, очередь на которое растягивалась на десятилетия. Почему на Западе хватает, а здесь – нет? Говорить об этом было опасно, но мысли, мысли-то, слава Богу, еще подслушивать не научился никто. Или требования безответственных молодоженов не такой уж и инфантилизм? Раз создали такую обстановку, что обычные человеческие потребности превращаются в неразрешимые проблемы, так и решайте эти проблемы за нас, наплевать каким образом! И тогда – чего ему тянуть с Зоей? Наверное, прав Гудзь, о чем тут раздумывать?

– Не получается у нас отметить вашу помолвку, – словно перехватил его мысли Павел Емельянович. В недрах организма старого шкипера то и дело рождались странные звуки, словно шестерням старого механизма не хватало смазки, и они поскрипывали, посвистывали, постанывали. Но работали.

– Может, перекур, – предложил Серов.

– Устал, штурман?

Гудзь выпрямился, отставил пустое ведро в сторону и ободряюще похлопал Ванька по плечу:

– Привыкай к реальной морской жизни. Будет что рассказать внукам.

– До них еще дожить надо.

– Доживешь, какие твои годы.

Шкипер расправил плечи, словно представляя рядом своих внуков, дыхание его стало спокойней, без хрипов.

– Доживешь, да еще расскажешь, как перегонял судно, на котором сам Николай Второй перемещался, когда в Ригу на яхте «Штандарт» приходил. Мне еще мой предшественник, у которого я буксир принимал, про все это, про название прежнее «Император» рассказывал, да я не особо верил. А вот теперь, после того что журналист нашел, верю. Хотя он про это, наверно, все равно не напишет. Ведь не напишешь?

– Наверное, нет, – признался Серов. – Да и трудно представить, что царственные особы перемещались в такой каюте.

– Каюта, конечно, была не такой, как сейчас. Да и зачем им она? От причала до яхты всего и было-то – метров триста.

– Обойди яхту по кругу, – крикнул Басов шкиперу. Выскользнув из рулевой рубки, он моментально скатился по трапу к входу в машинное отделение. Ни сам император всея Руси, ни его гости пока не обратили на поворот особого внимания: мало ли какой морской маневр требуется кораблю, чтобы подойти к трапу! Тем более, что на осторожное замечание городского главы Армитстеда о необычайной красоте императорской яхты, Николай с удовольствием припомнил завистливые высказывания кайзера Вильгельма, о чем и не преминул рассказать окружающим его особам. Поэтому маневр вполне мог сойти и за предугаданное желание его величества показать гостям вблизи украшенный золотом императорский герб на носу яхты.

Отдраив винтовые ручки-задвижки, Басов одной рукой распахнул дверь. Второй рукой он лихорадочно расстегивал кобуру пистолета.

Внутри было жарко и сумрачно. После яркого солнечного света снаружи глаза не сразу привыкли к тусклому освещению. Массивная паровая машина заполняла почти все невеликое помещение. Огромные шатуны и рычаги, похожие на сочленения гигантского насекомого, казалось, жили собственной, независимой от воли человека жизнью. Двигаясь почти бесшумно, с негромким, почти человеческим придыханием, они готовы были захватить любое неосторожное существо и втянуть в ненасытное чрево. Вжавшись спиной в переборку, Басов выхватил пистолет и затравленно огляделся, готовый в любой миг спустить курок в коварного саботажника или неведомым путем проникшего на борт террориста. Никто, однако, на него не нападал, и Басов, внимательно осмотревшись, увидал в двух метрах от себя лежащего на полу человека в матросской форме. Шагнув к нему, лейтенант перевернул матроса на спину. Внешне на тяжелом теле никаких признаков насилия или следов крови не было заметно, но на лбу матроса явственно вырисовывалась огромная шишка. Спиртным не пахло.

– В машине. Что у вас?

Голос раздавался откуда-то сверху и, подняв глаза, Басов увидел два медных раструба, ведущих в рулевую рубку. На одном из них на цепочке свисала затычка – свисток.

– Матрос без сознания, – прокричал в раструб Басов. – Что делать?

– Рычаги справа от раструба видите, ваше благородие? Возьмитесь за них и, по моей команде, передвигайте по засечкам. Готовы?

– Так точно. Тьфу ты, готов. Как наверху?

– Спокойно пока. Думают, наверно, что мы круг почета делаем. А теперь – начали!

Через три минуты «Император» пришвартовался к «Штандарту». Николай и его восхищенные гости поднялись на борт. Матрос на пайолах машинного отделения очнулся.