Книга О нем и о бабочках - Дмитрий Липскеров

Как-то ребе Ицхок застал Иосифа за книгой на древнеарамейском языке. Он сам плохо ориентировался в чтении старинных текстов, а потому был удивлен:

– Вы знаете язык?

– Да.

– Поразительно! – воскликнул учитель.

– Я знаю и другие языки…

– Какие?

– Их что-то около семидесяти…

– Господь бесконечно щедр! Но вы, дорогой Иосиф, должны знать, что то, что дал вам Господь, это подарок, что реализация подарка ничего не приносит душе, для души нужно стараться искать пищу совсем другую… Вы, конечно, знаете школы Шамая и Гилеля, которые спорят испокон веков, приходя к разным ответам на один и тот же вопрос?

– Это, по-моему, известно и в начальных классах.

– А про спор о том, стоило ли человеку приходить в этот мир?

– Наверное, нет.

– Так вот, спор, а в этом случае – дискуссия, продолжался долгое время, и в первый раз эти школы пришли к единому мнению: не должен был человек приходить в этот мир!.. Но если уж он пришел, то должен исправить себя!..

В ноябре очередное письмо от Эстина доставила женщина-секретарь, отказавшаяся пить какао. Была слегка надменна и, видимо, расстраивалась, что ее используют в качестве курьера. Но это было не совсем так. Шахматист использовал секретаря Беллу в разных целях. Иногда она соглашалась на быстрый секс, но большей частью сидела на телефоне, сурово отбиваясь от ненужных звонков экс-чемпиону.

– А что со Шварцем?

– Пневмония, – ответила Белла.

– Передавайте ему привет! – велел Иосиф.

– Он в Германии заболел…

– В Германии и выздоровеет.

Иосиф вскрыл конверт и прочитал: «Какие котировки на золото будут в среднесрочной перспективе? Какие геополитические конфликты или смены руководств стран ожидают мир? Девальвация доллара? Золото?» И т. д. В ответ Иосиф написал односложно: «Не знаю». Второй вопрос касался личной жизни шахматиста. Он предлагал получше разглядеть курьершу Беллу Пушкину и дать ответ на вопрос, является ли она его второй половиной. Иосиф еще раз взглянул на женщину с ленинским взглядом. Да, ответил молодой человек. Она вам подходит… Далее следовал постскриптум, в котором Эстин писал, что пытался отыскать Иосифа в МФТИ, но там ему сказали, что такой студент занятий не посещает, хоть и был принят по аттестату с золотой медалью. Даже документы не забрал… Как же ваша квантовая механика?.. Иосиф ответил Эстину, что учится в другом месте, чтобы тот не волновался, у него все хорошо, что он по-прежнему готов отвечать на его вопросы по мере сил.

Получившая конверт курьерша уже в машине распечатала его и прочла ответы, так как перед встречей с Иосифом ознакомилась с вопросами. То, что, возможно, ее судьба вскоре решится наилучшим образом, на некоторое время превратило бизнесвумен в обычную счастливую женщину, которая всю обратную дорогу напевала Гимн демократической молодежи.

…Прошло несколько лет, но в жизни Иосифа ничего не менялось. Он посещал ешиву, учился постигать смыслы и отвечал на бессмысленные вопросы Эстина.

Он побывал на бат-мицве дочери парикмахера Антипатроса Зойки, уже не просто смешной девчонки, а юной девушки, принимающей на себя все обязанности совершеннолетия. Ее черные волосы – огромный шар, как у Анжелы Дэвис, казались черным одуванчиком, в котором отец на затылке выбрил латинскую букву «V». Девушка неотрывно смотрела на Иосифа, и свет волшебной бирюзы ее глаз нежным и теплым потоком наполнял его сердце. Солнце с голубыми лучами, подумал он. Экое неземное диво!..

…Иногда я лично встречался с Иосифом. Просто подсаживался к нему на лавочку на Тверском бульваре и сидел молча, пока тот увлеченно читал очередную книгу. Мне было непонятно, зачем молодой человек тратит время на шахматиста Эстина, променивая важное на нестоящее, но я никак не решался задать ему этот вопрос.

В одну из холодных зим я повстречал Иосифа сидящим на парапете у входа в метрополитен. Он занимался своим привычным делом, листая страницы древнего фолианта, погруженный в текст, как луна в океан. Я также взгромоздился на холодный гранит с купленным в заиндевелом от мороза киоске мороженым, которое когда-то стоило сорок восемь копеек. Я слегка чавкал, есть за мной такой грешок, и Иосиф коротко обернулся, взглянув на мою скромную персону.

– Бонжур! – поприветствовал я его и улыбнулся плоти от плоти Иратова.

– Здравствуйте, – ответил читавший, коротко улыбнувшись в ответ.

– Вы смеетесь потому, что я чавкаю? У меня прикус неправильный. Когда-то меня били сильно!

– Что вы! Я улыбаюсь потому, что сейчас читаю в книге именно про вас.

– Каким образом? – удивился я и капнул мороженым себе на колено. – У вас книга судеб?

– Конечно, я выразился образно… Здесь описывается субъект, уж очень похожий на вас.

– Чем же? Вы же меня совершенно не знаете!

– Вы правы, мы незнакомы, но вы часто сидите со мною на лавочке на Тверском бульваре.

– Значит, – прикинул я, – сходство внешнее?

– Думаю, да. – Иосиф оторвался от страниц и смотрел на меня внимательно, пока я не доел мороженое, изгваздав им брюки основательно. Я никогда не знал чувства смущения, а потому спокойно встретил взгляд моего собеседника. – Вы тот, кто передал моей матери деньги для моего отца.

– В книге написано?

– Нет, сейчас ко мне это пришло…

– Мать рассказывала?

– Нет… – он задумался. – Я вдруг явственно увидел это событие.

– У меня внешность необычная, многие считают, что я какой-то их старый знакомый… Вы, кстати, были в Праге?

– Нет. А что там?

– Собственно, ничего, я просто спросил. Сам я тоже не был в этом городе, но обязательно побываю.

– Что ж, – пообещал Иосиф, – загляну в справочники!

– До встречи! – попрощался я.

– До встречи…

А потом у Иосифа умерла мать. Болела всего три дня, а к исходу пятницы скончалась, хотя Иосиф предпринял все для ее спасения. Ему казалось, что кого-кого, а мать он сбережет, что внутренних сил ему хватит сделать ее жизнь длинной и безмятежной.

В свой первый день болезни она сообщила сыну, что умрет к субботе. Он гладил ее круглое лицо и говорил, что никому такое знание не дано, что у нее обыкновенная простуда… Но, светлая, как луна, она быстро угасала и просила сына не горевать о ней, так как она попадет в олений рай, а там все ее родственники. И дедушка Иосифа, нобелевский лауреат Иосиф Бродский, там же, а ей очень хочется его повидать…

– Возле отца своего меня положи, – попросила.

Стоя над могилой Евдокии Бродской, матери своей, Иосиф впервые так явственно почувствовал некую чужую безграничную власть над миром, которую не переломить и не понять. Сам он смерти не боялся, но такой скорый конец Даши опять сделал его нежным ребенком, оставшимся в одиночестве на всей земле, а тот, кто властен над миром, до сих пор не протянул ему своей руки…