Книга Огненные письмена - Маркус Сэйки

Водоворот страшных мыслей.

Саманта с глазом, висящим на зрительном нерве, кожа с половины лица содрана. Саманта кричит сквозь кляп, когда палач снова склоняется над ней…

Его позвал голос, разбудил. Вроде бы похожий на голос Джона, но Сорен не хотел ему подчиняться. Пробуждение означало воспоминание. Воспоминание о том, что они сделали с его любовью, его бледной идеальной возлюбленной, которая хотела только одного: быть желанной.

Но мысль о ней, о том, что с ней сделали, прогнала сон. И вообще, как он смог уснуть? Он хотел вырубиться, когда они мучили ее, хотел умереть, но ни то ни другое не приходило к нему. Так как же он смог уснуть после того, что они с ней сделали прямо в его камере, после того как он видел брызги ее крови, медленно фонтанирующие в воздухе?..

Ни на полу, ни на стенах он не увидел крови.

Смирительная рубашка и цепь тоже исчезли.

На его руках не было синяков. Ногти, до крови врезавшиеся в ладони, не оставили следов.

И в этот момент он понял истину. Его провели. Они ничего не сделали с Самантой. Все это происходило только в его голове, в виртуальном аду, созданном Купером. Чувство облегчения нахлынуло на него, как теплая вода. Саманта жива и здорова. Ее не уничтожили, она не страдала, ее вообще здесь не было. Он видел всего лишь компьютерную программу, конструкт вроде того римского хора. В реальности ничего не случилось…

…кроме его предательства по отношению к Джону.

Тепло превратилось в режущий лед. Он предал своего старейшего друга. Человека, который мальчишкой спас его в Хоксдаунской академии, который принес ему единственное облегчение в жизни, который навещал его, когда не мог никто другой, который помогал ему, когда никто другой не хотел. А Сорен подвел его.

Не подвел. Предал.

Джон невероятным образом снова заговорил в его камере.

«Сорендругмой», – сказал он.

«Приготовьсяосвободиться», – сказал он.

И еще: «Найдимоепослание».

Он поднялся со стальной кушетки. Ни следа его друга. Конечно. Система громкоговорителей, что-то вроде интеркома. Вероятно, Джон внедрился в нее. Кто-то из его хакеров. У движения повсюду имелись кроты, даже в организации Эпштейна.

Сорен потянулся. Пощелкал пальцами. Мгновение спустя дверь его клетки распахнулась сама по себе.

Помещение за его камерой представляло собой восьмигранник с дверями в каждой из граней, множество мониторов. На стуле сидел палач. Рикард в шоке открыл рот и начал подниматься. Медленно. Очень медленно.

Сорен стремительно пересек комнату, нервным рубящим движением нанес удар одной рукой, вернув мучителя на стул.

У горла палача был сладковатый вкус, когда Сорен сомкнул на нем зубы и разорвал.

Кровь хлынула ему на лицо. Он почувствовал губами привкус меди, когда вгрызся в живую плоть Рикарда и принялся рвать ее через проделанную только что рану.

Этого было мало.

Мало палача. Мало охранников снаружи. Ему всех будет мало. Обрушить мир – это только цветочки.

Сорен сидел на скамейке и дрожал. Смотрел на руки – на них спеклась кровь.

– Вам плохо? – спросила оказавшаяся перед ним девочка-подросток с винтовкой.

На плечах у нее висел рюкзак. Ее лицо перекосила гримаса, губы сочувственно искривились. Сорен поднялся, обхватил ее голову руками и свернул ей шею. Тело девочки мгновенно обмякло. Как она хрупка – жизнь. Ее можно забрать почти одним усилием воли.

И только тогда он вспомнил слова Джона: «Найди мое послание».

Он задумался на десять своих секунд. Потом перевернул тело, порылся в рюкзаке. Вода, фонарик, куртка, охотничий нож, планшетник. Да. Он поднял девочку на скамью, ее тело оказалось тяжелым и пахло мочой. Сел рядом с ней, позволил ее голове упасть ему на плечо, ее большим пальцем активировал планшетник.

Послание оказалось в специальном почтовом ящике, открытом много лет назад и ни разу не использовавшемся. Несколько файлов и видео.

На экране появилось лицо Джона.

«Мойдруг. Извинизаклише, ноеслитывидишьэто, значитямертв».

Всхлип родился в груди Сорена. Перед ним мелькнула улыбка Джона в мальчишестве. Его обаяние, его улыбка были оружием, которым он пользовался против врагов. Но для друзей улыбка Джона была истинным и драгоценным даром, и Сорен гордился, когда она предназначалась ему.

На видео его мертвый друг не улыбался.

Он говорил: «Тымояпоследняянадежда. Прочтиэтифайлы».

Он говорил: «Мненужнатвояпомощь. Тыпоможешьмне?»

«Я предал тебя, Джон.

Если ты мертв, то по моей вине.

Я сделаю все, что ты скажешь».

Вдали вспышка света озарила небо. Потом еще одна и еще. Словно фейерверк. Словно душа его друга освободилась наконец и блестящей лентой устремилась в небеса.

И Сорен, сидя на скамье под заляпанным звездами небом рядом с мертвой девочкой, которая, словно любовница, положила голову ему на плечо, прочел последнюю волю друга – друга, которого он убил.

Глава 37

Натали увидела, как вспышка рассекла красным шрамом темное небо и, поднимаясь все выше и выше, сгорела в полете, поглощая себя.

Неожиданно у нее возникла отчаянная потребность помочиться. Что она здесь делает? Она юрист, мать, а не солдат. Она не дралась с тех пор, как Молли Маккормик отобрала у нее печеньку во втором классе и они сцепились, катались по полу, дергая друг дружку за волосы.

Вдали вспыхнула белая звездочка. Секунду или две спустя Натали услышала хлопок. Выстрел. Кто-то стрелял по ним. Вспыхнула еще одна звездочка в том же месте, но на этот раз перед хлопком раздался такой звук, будто кто-то бросил бокал для шампанского о бетонную стену. Мир за окном внезапно потемнел.

«Они расстреливают прожектора».

В сумерках Новые Сыновья Свободы подошли еще ближе к городу. Оценить точно было трудно, но, по прикидке Натали, от ствольных вспышек их отделяло меньше километра. И это пугáло еще по одной причине: она была женой солдата и понимала, что для меткой стрельбы на таком расстоянии нужно соответствующее оружие и мастерство.

Новая вспышка – и погас еще один прожектор. Она поставила винтовку, вытерла руки о джинсы, почувствовала, как ее дыхание участилось, стало поверхностным. Она должна была бы уже привыкнуть к страху. Девчонкой она была отважной без всяких усилий, но, когда стала матерью, в ее жизнь вошел страх, дозвуковой гул, который никогда не смолкал. Вечное беспокойство, что этот кашель – менингит, что падение с лестницы может оказаться роковым. Потом, позднее, беспокойство за Кейт, которая родилась сверходаренной, беспокойство, что дочь заберут, отправят в академию. Беспокойство, что Ник потеряет бдительность и она однажды увидит на крыльце своего дома Бобби Куина с грустными глазами.