Книга Сладкий запах крови - Сьюзан Маклеод

Скривившись, я по очереди покрутила ступнями, разминая щиколотки. Ноги были не в восторге от перспективы снова топать на шпильках. Я огляделась в поисках какой-нибудь подсказки, как бы мне отделаться от красавчика-вампира. Дальше по набережной Виктории, залитой светом фонарей, виднелся обелиск в честь военно-воздушных сил, с золотым орлом на верхушке. Над противоположным берегом повисли яркие кабинки колеса обозрения. Наверное, уже настала полночь, но это был Лондон, и кругом толпился народ — на Хангерфордском мосту сновали прохожие, на палубе «Испаньолы» курили гуляки, под железнодорожным мостом миловалась парочка, выгуливал солидного пекинеса пожилой дяденька в шортах.

Однако вдохновиться было нечем. Я смирилась с неизбежным и обернулась. Малик стоял, расставив ноги и заложив большие пальцы за ремень, и вокруг него темным ореолом витала непокорность. Хотя не всем бросалось в глаза, что он вампир, его все равно огибали по большой дуге, а дяденька с пекинесом и вовсе повернул обратно, лишь бы не проходить мимо.

Малик не собирался сдаваться так просто, но, может быть, он поймет, если сказать ему все как есть?

— Послушай, — я подошла к нему, — я не хочу, чтобы ты за мной таскался, ясно? Алан Хинкли мой клиент, и если я приведу тебя, это будет выглядеть не очень-то профессионально.

Малик поднял подбородок и принюхался:

— Почему мы не в полицейском участке?

— Старый Скотленд-Ярд прямо за углом. Алан Хинкли хотел сначала встретиться со мной здесь, наедине. — Я посмотрела на часы. — Он придет сюда с минуты на минуту, а может быть, уже ждет.

— На углу оживленных улиц не разговаривают наедине.

— Мы встречаемся в сквере. — Я махнула рукой в сторону калитки.

За калиткой к противоположному выходу, футах в восьмидесяти, тянулась гравийная дорожка. Еще в сквере, обнесенном черной железной оградой, были газоны, несколько массивных деревьев и три статуи, обращенные к реке. В домах, выходивших в него, горели почти все окна, так что видимость уединения создавали разве что кусты вдоль ограды. Сквер был залит светом, и сразу становилось ясно, что в нем никого нет.

Между бровями у Малика залегла складка.

— Почему он пригласил тебя сюда? — спросил он, покосившись в сторону входа в подземку. — Почему вам было не встретиться прямо в участке или в кафе?

— Хватит и двадцати вопросов! — вспылила я и раздраженно фыркнула. — Сомневаюсь, чтобы в данный момент Алан Хинкли горячо симпатизировал вампирам, и я тоже. И я не хочу, чтобы ты его пугал. Что мне нужно сделать, чтобы ты ушел?

Он по-прежнему смотрел на меня с загадочным выражением лица:

— Не самое удачное место для засады, но все равно может получиться. Так поздно в сквер обычно не ходят, а если из окон увидят или услышат что-то неподобающее, просто решат, что это бурное свидание, и не станут вмешиваться.

Горло мне перехватило от дурных предчувствий.

— Да ты настоящий бандит!

— Женевьева, надо учиться думать так же, как твой враг.

— Чтобы думать, как мой враг, я должна знать, кто он! — Я испуганно подпрыгнула, когда мимо, топая по мостовой, промчался бегун.

Он свернул от входа в сквер и перешел дорогу, чтобы дальше бежать вдоль реки.

— Почему ты нервничаешь? — спросил Малик.

— А как ты думаешь, чтоб тебе пусто было! — огрызнулась я. — Мной интересуется столько вампиров, что я чувствую себя как мышка среди голодных котов!

— Иди на свидание, а я буду ждать тебя здесь, у такси. — Он поклонился. — Не беспокойся, меня никто не увидит, а значит, я не спугну твоего клиента и того, кого он с собой приведет. — Он улыбнулся, и душа у меня опять ушла в пятки.

Зар-раза! Надо отучить ее от этой привычки.

И он исчез.

Коты тоже считают, что мышки сладкие. Я хмыкнула и вошла в сквер через калитку. Щеки коснулась паутинка, и я ее смахнула.

— Ненавижу вампиров! — буркнула я.

Гравий скрипел под каблуками, а больше не доносилось ни звука. Даже листья не шелестели. Я посмотрела на часы и в который уже раз пожалела, что потеряла телефон. Алан должен уже быть здесь. Вдруг он пытался позвонить и отменить встречу?

Слова Малика меня тревожили, и мне было даже приятно, что он за мной наблюдает. Я медленно направилась к дереву посреди сквера — раскидистые тяжелые сучья поддерживали деревянные подпорки, — где мы с Аланом договорились встретиться. Почему же я не слышу музыки с прогулочных теплоходов? Куда подевался уличный шум? Я поежилась. Наверное, разумно вернуться обратно. Подождать Алана у калитки. Я повернулась...

За спиной громко хрустнуло дерево.

Сердце у меня подпрыгнуло, я резко обернулась.

Под деревом стояла высокая костлявая фигура в грязной красной футболке и заляпанных джинсах. На плече фигура держала гоблинскую бейсбольную биту.

— Отличная штуковина, между прочим, — заявил детина, крутанул биту, словно на бейсбольном поле, и перебил еще одну подпорку, поддерживавшую сук.

Зар-раза! Малик был прав. Я напряглась, полуприсела, в голове стало звонко от передозировки адреналина.

Человек лет восемнадцати-двадцати, запущенный случай юношеских прыщей, и никакого мышечного тонуса, — я бы с ним справилась, если бы не бита. Эта бита, так сказать, вышибла из меня уверенность в себе. Чтобы отнять у гоблина оружие, гоблин должен быть мертв.

— Да, обалденная штуковина. Понятно, почему эта мелкотня их так любит. — Он покивал бритой головой. — Щас на тебе ее попробую, феечка недобитая. Ну-ка, повеселимся.

Крупная надпись на его футболке советовала мне «Запомнить его имя, потому что скоро я буду его звать, да не дозовусь».

Вместо него я стала звать Малика, да еще как.

Детина с рожей, похожей на пиццу, похлопал по бите:

— Давай-давай, уродина, потренируйся!

Ну почему мне на помощь не спешит грозный вампир?!

У меня мелькнула неприятная мысль, и я включила магическое зрение. Ограда ощетинилась звенящими зеленью чарами, такими же неприятными, как моя мысль, а зеленые — значит, парализующие. Прах побери, ни мне отсюда не выйти, ни Малику сюда не войти. Даже если он слышал мой крик, что сомнительно, сейчас он, скорее всего, валяется без сознания по ту сторону ограды. Можно было попытаться взломать чары, но тогда ограда превратится в шрапнель, так что рисковать не стоит, во всяком случае, ради одного хилого человечишки.

— Уродина-уродина, нелюдь поганая, морда твоя фейская, — пропел Пиццерожий, крутанув над головой биту, обернутую серебряной фольгой.

И тут события нынешней ночи приняли еще более неприятный оборот — вот нелегкая! Из тьмы под деревьями показалась другая фигура, потолще. Мешковатые джинсы еле держались на бедрах, из-под футболки вывалилось дряблое брюхо. На одутловатом лице, словно вдавленные, сидели круглые очочки с сильными линзами.