Книга Витязь. Содружество невозможных - Наталия Нестерова

Как и на любой другой планете.

— И цветы! Обязательно цветы! — со знанием дела объявил Котов. — Останови тут.

— Дай мне свой коммуникатор, — сказал Мастер Войны.

— Волшебное стекло, — поправил Тайтингиль.

— Айфон!

Котик ушел за цветами, а Мастер Войны набрал чей-то номер с вынутой из рукава бумажки, оставив Тайтингиля слушать про то, что «запахло весной и метелям отбой» (витязь морщился от хрипловатого голоса и скупого гитарного боя, столь отличного от музыки его родины, и интуитивно с первого раза нашел, как сделать потише).

— Тай… Тайтингиль, — мявкнуло снаружи. — Открой.

Витязь потянул за ручку и увидел необъятных размеров букет роз умопомрачительного кремового оттенка. У букета были Котиковы ноги во флуоресцентных кроссовках.

— О, так много…

— Ты очень виноват, — сказал букет. — Очень.

И полез на необъятный задний диван машины.

— Куда теперь?

— Туда. — Мастер Войны ткнул когтем в сторону витрины, на которой был изображен палец счастливой невесты, оснащенный гигантским бриллиантом.

Там витязь Нолдорина, оправивший при входе свой парчовый жилет, провел совсем немного времени и вышел с не такой уж большой коробочкой. Однако весь персонал бутичка выбежал следом и согнулся в японских поклонах, с пониманием в очах провожая «гелендваген» сияющими взорами.

— Премудрая дева сказала, что женщины рады милым забавным существам, — проговорил эльф, возвратившись на пассажирское сиденье. — Где у вас можно поймать звереныша?

— Вот! Зоомагазин! Останови!

— Зоо… — выдохнул инопланетянин, но послушался.

Пространство верещало, свистело и чирикало. В тесно поставленных клетках шныряли мыши, галдели птицы и неутомимо тусовались шиншиллы в гламурных шубках. Мастер Войны сразу прилип к стеклу огромного панорамного морского аквариума, где жил роскошный фиолетово-прозрачный осьминог.

— Вся печаль галактики в этих глазах, — констатировал он, постукивая в стеклышко дулом пистолета. Осьминог подобрался ближе и нервно переменил цвет. — Возьми, Тайтингиль, витязь Нолдорина. Он в полной мере отразит твою вину.

Котов вздохнул. И сразу навострился: Тайтингиль, покачав головой осьминогу, подошел к небольшому вольеру со щенками всех возможных пород. Наклонился с высоты своего великолепного роста; волосы посыпались вниз золотой волной, он заложил прядь за остроконечное ухо.

Снизу вверх влажными темными глазами на него смотрел упитанный ком черного пуха.

— Этот, — сказал витязь. — Оруженосец, расплатись.

Ирма ровно дышала под мерный скрип беговой дорожки.

Нет, значит. Нет, нет.

Она нормально воспринимала отсутствие любви в своей жизни. «Любовь придумали русские, чтобы не платить девушкам». Любовь — ненужный сантимент. Хороший секс важнее. Отношения. Связи. Но теперь она… и все выходило так глупо, так глупо!

Эльф. Огромная рыжая остроухая дылда.

Светящаяся в темноте.

Настоящая сказка. О которой она мечтала всю жизнь, тщательно скрывая мечты за привычным цинизмом деловой женщины.

Она и вправду была настоящая. Он — настоящий. Его кровь, его боль, его плоть.

Его слова о том, что — нет. Он не любит, как нужно. Как нужно ему.

Женщина зло и долго надавила пальцем на кнопку, ускоряя движение упругой полосы под ногами.

И зазвонил дверной звонок, будто отзываясь на это движение.

— Алина! Алина, открой!

Пустота молчала, и Ирма, чертыхаясь, пошла сама.

Глянула в глазок, и…

— Ирма… — выговорил Тайтингиль.

И ароматное кремовое великолепие обрушилось ей в руки.

— Ирма…

На вспотевшую шею легло шикарное бриллиантовое ожерелье, раза в четыре превосходящее ее собственное — то, от «Де Бирс».

— Ирма…

И черное меховое создание деловито прокосолапило в прихожую. Понюхало и с умильным видом сделало литровую лужу на дорогом тисовом паркете.

— Ирма…

— Вася?!

Вася мандражил у лифта, комкая в руках кепарик. На Васе был привычный синий адидасовский костюм с лампасами и ортопедический воротник на шее. Вася бегал глазами и был неправдоподобно робок.

Подле него стоял господин Мастер Войны.

— Ирма… Матушка, благодетельница! — залепетал бывший Ирмин узурпатор, постреливая на алую шелковую фигуру шальным взором. — Пацаны говорили ж, с волосатым каким-то живешь… чё, на… А я не вкурил сразу, ну. Лох. Ты прости меня, дурака. Все чики-пуки! Ирма… зуб дам. Пацаны, заносите!

Четверо молодых людей соответствующего вида поволокли из лифта нечто двухметровой высоты, обернутое слоями дутого пластика и убранное в дощатую рамку.

Ирма беспомощно выдохнула:

— Что… это?

— Ваза, — коротко ответил инопланетный воитель.

И Вася поспешил объяснить, заикаясь, что ваза китайская, дореволюционная, антикварная — самая дорогущая ваза в Москве. Для нее. Для матушки. Благодетельницы.

— Вы-ы… — простонала Ирма, схватившись за щеки. — Вы-ы…

Она стояла в окружении мужчин, из которых человеком был только один, и тот Вася. Стояла растерянная, запыхавшаяся после пробежки, потная. С огромным букетом в руках, в бриллиантах, и черный оптимистически настроенный ком шерсти, уже сейчас в холке ростом ей под коленочку, терся о ноги и вилял хвостом.

— Вы-ы-ы…

Слов не было.

— Ирма, можно я возьму утюг? — робко спросил Котов.

— Кто? — спросил голос из-за двери.

Мастер Войны молча достал пистолет.

— Не нужно, — сказал Тайтингиль. — Мы пришли с миром.

— Ты — да. А я хочу свою корабль. И мстить.

Пальцы эльфа легли на сокрытое в ткани запястье.

— Нет.

Котов наклонился к замочной скважине массивной двери.

— Мы от Ники, — сообщил он. — Мы — с утюгом.

Дверь открылась, обнаружился мужчина средних лет, в камуфляже. Он посторонился, и за ним оказалась полка, на которой в изобилии стояли подряд электрочайники, валенки, сковороды, кастрюли, ведра и прочий пестрейший скарб.

— Вот же девка беспокойная, — сказал открывший, забирая утюг и помещая к прочему имуществу. — Ты что, тоже кадрил ее?

Котов запыхтел что-то непонятное, вдруг рассердившись. Мастер Войны злорадно пропустил по узким губам змеиную ухмылку. Тайтингиль тем временем шагнул вперед, изучая помещение. В просторном зале с кирпичными стенами, уставленном этюдниками и мольбертами с работами разной степени законченности, царило оживление. Тут в углу были стопкой сложены ортопедические матрацы, здесь на электроплитке в сковороде шкворчало что-то пряно-душистое и бурлил закопченный чайник. Разные, очень разные люди, мужчины и женщины, жили тут своей, не ведомой никому иному жизнью.