Книга Последний Иерофант. Роман начала века о его конце - Владимир Шевельков

Вдали действительно послышался шум мотора. «Неужели и вправду полиция? Значит, они поверили моей записке! Может, Семенов даже оборотня арестовал?!» — Думанский ликовал. Авто пронеслось мимо двух «прохожих», обдав их фонтаном снега, и затормозило как раз рядом со Свистуновым. Таран, уже подходивший к извозчику, обернулся на характерный рокочущий звук. «Кесарев» и Челбогашев спешили из темноты к своей жертве. Рыжий Таран, не выпуская из рук бутыли с кислотой, едва ли не в упор застрелил несчастного «ваньку» — без единого звука кучер завалился назад. Лошади захрапели, забили копытами, но остались на месте. Из автомобиля точно выпорхнули четверо в одинаковых длинных облачениях аспидно-черного цвета и невиданного покроя — то ли шинелях с башлыками, то ли плащах с капюшонами, будто капуцины или нетопыри. Приглядевшись, Думанский увидел, что их необычные одеяния были пошиты из кожи, как специальный костюм шофера или авиатора. «Может, особый корпус жандармерии?» — предположил адвокат. Двое из незнакомцев схватили композитора и затащили его в авто.

— Что за хреновина такая?! Откуда эти грачи прилетели? — вполголоса произнес озадаченный Челбогашев и, пока доставал пистолет, странная четверка, почти герои Дюма-пэра, уже открыла пальбу.

Кто-то в общей свалке попал в убитого извозчика, кто-то — в Тарана (тот, едва прозвучали первые выстрелы, успел, как ему показалось, занять удобную позицию, поставив рядом лабораторную бутыль).

Рыжему даже удалось свалить одного из ряженых. Ответный выстрел вдребезги разнес громоздкую стеклянную посудину. Едкая, насквозь прожигающая любую ткань и плоть жидкость брызнула во все стороны, буквально размыв, уничтожив лицо Тарана. Тот принялся кататься, будто охваченный огнем, оглашая окрестности диким воем.

Челбогашев огрызался ответными выстрелами. «Боже мой! Они же по нам стреляют!» — пронеслось в мозгу у Думанского. От страха он упал на снег, зажмурился. Рядом по-животному заскулил Челбогашев. «Господи, помилуй!» — залепетал перепуганный адвокат. Свистунов на какое-то мгновение замер от ужаса, а потом бросился было бежать, но резкий толчок и его сбил с ног. Затем двое снова подхватили композитора под мышки и силой усадили обратно в авто, сами же сели по бокам. Вскоре, когда Викентий Алексеевич, не переставая повторять про себя молитву, рискнул открыть глаза, то увидел, что над ним стоит человек в черном с револьвером, ствол которого направлен ему прямо в лицо. Но самое страшное заключалось в том, что из-под капюшона, как еще совсем недавно из зеркала, выглядывало собственное лицо ДУМАНСКОГО! Лже-Думанский, встретившись глазами с настоящим, выпустил три пули одну за другой, но почему-то не в ненавистного законника, а рядом, в снег, как нарочно вокруг его головы. Выстрелы прогремели так близко, что у адвоката заложило уши.

— Зачем пожаловал, ямщик без усов и бороды? Скверно… Лежи тихо!

Второй «грач», добив все же Тарана, подскочил было к Челбогашеву, но лже-Думанский подал отрицательный знак рукой, после чего оба «нетопыря» заскочили в авто на переднее сиденье. Мотор, затарахтев, тут же рванулся с места и исчез в неизвестном направлении, оставив после себя лишь желтоватый шлейф зловонного дыма. «А ведь перед этими людьми и я, и вся банда „Святого Георгия“, по выражению Никаноровны, сущие младенцы! — рассуждал Викентий Алексеевич. — Да полноте — люди ли они вообще? Неподвижные лица, на которых не отражается никаких чувств, движения, как у механических кукол, и в то же время действуют эти создания гораздо быстрее и точнее обычных людей. Каждый вызывает ощущение силы и непреклонности, совсем как паровоз, на пути которого лучше не становиться. Нет! Силой завлечь куда-нибудь одного из этих непонятных индивидуумов и заставить вернуть мне отнятое совершенно невозможно. Неужели так и придется до самой смерти оставаться под мерзостной кесаревской личиной?!» Но обстоятельства не позволили Думанскому долго предаваться печальным размышлениям.

Он затащил раненого Челбогашева в сани. О Таране даже не подумал, впрочем, тому теперь если и мог кто помочь, то только добросовестный могильщик. Править, таким образом, пришлось самому. Встретил их все тот же заброшенный дом, опустелый двор, темная загаженная лестница — всюду мертвая тишина. Оставив возок посреди двора, Викентий Алексеевич взвалил на себя обмякшего тяжелого «братца» и поволок по лестнице. Опустив наконец его на оттоманку в «гостиной», переводя дух на ходу, Думанский побежал на кухню за водой. Обессиленный бандит стонал и ругался:

— Не знал, что жидок ты на расправу. Телок, баба! Архангелов испугался!? Сеньку бросили, как фраера последние… Ты ж даже шпалера не достал! Всегда из пистолей с обеих рук садил, как жид на рояле, а тут ни разу не шмальнул.

— Да помолчи лучше! — Думанский и сам разозлился. — С архангелами ты бы, может, и сам справился, а тут боевики какие-то ряженые… Я-то ведь подумал сначала, что это жандармы! Но почему они начали вдруг стрелять в нас? Мы же еще, по большому счету, тронуть никого не успели. Неслыханное флибустьерство…

— Все дуркуешь, малахольный! По большому — по малому… Ты еще следствие разведи — сыскарь нашелся… Нет, ты подумай — и не рыпнулся даже, чистоплюй хренов! Давай назад ствол, слышишь?! Он тебе, слюнтяю, без надобности!

Викентий Алексеевич дрожащей рукой достал из бекеши гуляевский револьвер. Машинально спрятав «волыну», Дмитрий прохрипел:

— Обойдешься пока, перышком поработаешь… — И тут же поток сознания понес его дальше: — А музыкантишка этот измену кишкой почуял. Людишек с собой прихватил. Вот она интеллигенция-то — с виду агнец божий, а ковырнешь ногтем — волчара! Всеми ч…ми клянусь: найду его и весь род разом прекращу. Ты, Васюха, сам эту кашу заварил, придумал историю со страховкой. Из-за тебя я женился на этой стерве, шансонетке кабацкой… Шерри с ним уже полгода шашни крутит, а ей, шалаве, тоже надо платить! Теперь вот ищи-свищи Свистуна этого. У нас козырный план был, а через тебя все накрылось! И ксиву его не добыли! Все тебе поверили — на фарт твой прежний положились…

— Погоди, а для чего тебе его документы? Все равно по ним ты не смог бы жить, композитор Свистунов — персона известная, его многие в лицо знают.

— А про счета в Лион-банке забыл, что ли? Вот для того и нужны, чтобы денежки снять! У Шерри все номера счетов в записную книжицу переписаны, сам видел. — Челбогашев не мог остановиться — нес «братца» последними словами.

— Успокойся, говорю: тебе бы сейчас лежать тихо, а ты…

— Пожалел! Все успокоимся… Мы Тарана потеряли! Кроме рыжего, больше работать по этой теме некому было. С Выборгской братва по-мокрому не работают, и не вздумай трепаться им про наше дело. Ты ж теперь должник мой! Ищи фраера сам. Любого прохожего, хоть первого встречного. Хоть из могилы выкапывай, лишь бы моих годов… В общем, пеняй на себя, Васька: не пришьешь — сам будешь на его месте! Где хочешь, но мертвяка мне найди.

— А ты хоть знаешь, кто были эти… ну в авто?

— Да мне до лампады, кто они, да что! Один день тебе даю, Василий. Доставай жмура где хочешь. Мне новая ксива нужна, чтобы меня не искали! Понял?

— Тебе врач срочно нужен! Как бы сюда его вызвать…