Книга Тень Торквемады - Виталий Гладкий

Но вот наступил четверг. У московитов он почему-то назывался «разгулом», или «широким четвергом». Испанцы поняли, что такое «разгул», лишь тогда, когда вышли на берег реки Серой. Оказалось, что на льду начались кулачные бои. И Пинто, и де Фариа понимали толк в этом деле, поэтому постарались пробиться в первые ряды зевак, чтобы насладиться силой и удалью кулачных бойцов.

Московиты дрались стенка на стенку. Закоперщиками выступили мальчики из окрестных деревень. Немало было разбитых носов, но никто из драчунов не плакал и не просил пощады. Испанцы здорово этому удивились. Дети московитов были чисто звереныши — они бросались друг на друга с остервенением, словно на злейшего врага.

После них схватились на кулаках неженатые юноши. Эти уже дрались более толково, соблюдая какой-никакой порядок в своих рядах. У них даже были свои «атаманы» — вожаки, лучшие из лучших. Но все равно бой кипел не шуточный. Уступать не хотел никто.

После юношей «стенку» поставили взрослые. Биться намеревались опричники и земщина[67]. Но если опричников было больше, чем нужно, то с другой стороны ряды вышли жидковатые.

— А что, Федор Даниилович, слабо показать свою удаль?

Федька Басманов нарисовался неизвестно откуда, стоял в окружении своих подпевал и скалился.

— Сам государь наш, храни его Господь, пришел полюбоваться на молодецкие игрища, — продолжал Басманов, указав на возвышенность; там стоял расшитый золотом царский шатер, возле которого толпились бояре и стража. — Неужто дрогнешь, гишпанец? Или в вашей земле богатыри не водятся?

В груди Фернана Пинто словно что-то взорвалось. Он потемнел от гнева и ответил:

— Ну, ежели государя потешить…

И, резким движением вырвав из рук Антонио де Фариа свой рукав, — бывший пират хотел удержать своего друга от этого безумного, как он считал, поступка — фидалго направился к стенке земщины. Его встретили приветственными возгласами, а крепкий мужик (явно купеческого сословия), который назвался воеводой бойцов, спросил:

— Драться приходилось?

— Не раз, — коротко ответил Фернан Пинто.

Он не соврал. Фидалго обучался кулачному бою (так же, как и искусству метания ножей) у лучших китайских мастеров. Это умение часто выручало его во время абордажных схваток. Вернувшись домой, он частенько уединялся среди скал за околицей селения Прагал и многократно повторял приемы кулачного боя, чтобы не забыть и держать тело в нужном тонусе; на этом настаивал старый шифу, его наставник.

Фернан Пинто уже подметил основные приемы кулачного боя московитов. Они не были особо оригинальными. Русские бойцы использовали удары колющие — тычком, открытой рукой; рубящие — ребром ладони; и «обухом» — кулаком. Почти как китайцы. То, что нельзя сжать в кулак, это уже не кулачный бой, так гласили правила. Бить можно было в любую часть тела выше пояса, но лучше в голову, в солнечное сплетение и под ребра — под микитки, как говорили русские. Нельзя было бить лежачего и человека с кровотечением, а также использовать хоть что-то, напоминающее оружие; следовало драться только голыми руками. За несоблюдение этих правил следовало строгое наказание. Об этом перед каждой схваткой напоминал специальный распорядитель «разгула», кто-то из бояр.

— Ну а коли так, то стань позади, встретишь «надёжу», — сказал воевода, оценивающим взглядом окинув широкоплечую фигуру гишпанца.

— Что значит «надёжа»? — спросил Пинто.

— Это боец, лучший из лучших. Он должен прорвать наш строй. Сам видишь, народу у них больше, значит, ударят тараном. Мы сделаем так: как только «надёжа» войдет в раж, мы его пропустим внутрь строя, и затем сомкнемся, отрежем от остальных. А дальше он твой, мил человек. Сумеешь справиться с ним, честь тебе и хвала. Нет — бой мы проиграем. Так что держись.

— А почему я? — Фернан Пинто растерялся.

— Дак некому больше, — честно сознался воевода. — Был у нас один… но он в опричнину записался. Вот и суди сам.

Пинто коротко вздохнул, пожал плечами и стал на свое место. Потеха началась.

Все вышло, как предсказывал воевода. Опричники ударили в центр стенки земщины тараном. А острием его был… Андрэ дю Бук! Это был очень сильный и умелый боец. Он укладывал своих противников на лед, как снопы. «Воевода», который стоял в первых рядах, коротко, но сильно свистнул. Бойцы расступились, и Андрэ дю Бук очутился лицом к лицу с Фернаном Пинто.

Дю Бук был моложе фидалго и, видимо, сильнее. К тому же можно было не сомневаться, что он каждый день выполнял физические упражнения и тренировался с оружием. Это был воин, притом первоклассный. Глядя на него, Фернан Пинто дрогнул. Но только на мгновение. Азарт схватки заполонил все его естество, и бойцы столкнулись. Пинто догадался, что Андрэ дю Бук страстно желал встречи с ним — на лице обрусевшего франка появилась улыбка, напоминающая волчий оскал.

Первый удар дю Бука был страшным по силе. Он пришелся в грудь, потому что лицо Пинто прикрыл, подняв руку и выставив локоть. Но отбить удар, как полагалось, согласно наставлениям шифу, фидалго просто не успел — тайный тамплиер ударил очень быстро. Фернан Пинто пошатнулся и едва не грохнулся на землю, но взыгравшее ретивое заставило его крепко сцепить зубы и вспомнить все, что он знал. Поэтому второй удар, уже в челюсть, фидалго пропустил мимо, отклонившись, и сам, в свою очередь, зацедил правой Андрэ дю Буку в ухо.

Удар получился так себе, — Пинто еще не успел сконцентрироваться, как следует, — но на какое-то мгновение он все-таки сбил с панталыку обрусевшего француза. Но тот очень быстро пришел в себя. Рыкнув, как лев, он бросился на Фернана Пинто с явным намерением измочалить его, вбить в землю по макушку. Однако то состояние, которое всегда предшествовало предельной концентрации, наконец даже не вошло, а робко вползло в организм фидалго, и его встречный удар, неотразимый, как молния, пришелся точно в лоб Андрэ дю Буку. Как он не упал, трудно сказать.

Видимо, не зря его долго учили воинской науке, которая гласила: повержен на землю — уже побежден. Потому что в битве в таком случае воина просто притопчут, не дадут встать даже на колени. А значит, витязь должен стоять так, будто он врос в землю корнями.

Оклемавшись, дю Бук обрушил на Фернана Пинто град ударов. Он был еще молод, а потому чересчур азартен в отличие от фидалго, немало перевидавшего на своем веку. Отбив почти все его удары и стоически выдержав те, что ему достались, Пинто вдруг слегка присел, поднырнул под бьющую руку Андрэ дю Бука и ударил навстречу вошедшему в раж юноше точно в солнечное сплетение. И не просто ударил, а вогнал кулак в живот франка на пределе концентрации всех своих физических и духовных сил.