Книга Змеи и лестницы - Виктория Платова

– Амстердама? – уточнил Вересень.

– Да. В аэропорту Амстердама. У меня там была пересадка, а она летела в Мадрид. И с ней был этот человек, Вернер Лоденбах. Там я его увидела в первый и последний раз.

– Азимова представила его как своего… – Вересень замялся, выискивая в недрах памяти подходящее случаю слово. – Бой-френда?

– Нет-нет! Она никак его не представила, к тому же, он сразу же отошел, чтобы не мешать нам. Мы поболтали минут пятнадцать – так, ни о чем, последние сплетни. А перед тем, как попрощаться, она сказала, что счастлива. Собственно, и говорить было необязательно. Она выглядела счастливой.

– Это всё?

– Нет. Потом у Кэт случились неприятности с Мадридом, она вернулась в Россию и вскоре ушла из агентства. Мы долго не виделись, не было повода…

– Когда же он возник?

– Она позвонила без всякого повода. Сказала, что скучает по работе и по девчонкам. Что не мешало бы пересечься на чашку кофе. И мы пересеклись. Выглядела Кэт неважно, она только-только выкарабкалась из гриппа. В остальном все было мило. И она была мила. Много шутила и смеялась. А в какой-то момент замолчала. А потом спросила у меня помню ли я Вернера – парня из аэропорта? Честно говоря, такие красавчики не забываются. Ровно это я и сообщила Кэт. Думала, что ей будет приятно это услышать, идиотка…

– Но слышать ей было неприятно?

Наклонившись к Вересню, Ванда прошептала:

– Если бы вы видели ее лицо в тот момент…

– Как будто бы она раздавила слизняка? – вырвалось у Вересня.

– Оно было испуганным. Да нет же… Оно было полно ужаса. Это страшный человек, – вот что она сказала. Хитрый, страшный, вероломный человек. Тот, кто однажды столкнулся с ним, даже случайно, – не может быть в безопасности.

– Она опасалась за свою жизнь?

– Не знаю. Когда она говорила об этом Вернере, то была страшно подавлена, вот и все.

– Почему вы не сказали мне об этом два года назад?

– Мне не нужны неприятности. В конце-концов, Кэт не была моей близкой подругой. И влипать из-за нее в передряги я не хотела.

– Передряги?

– Кэт еще сказала, что у этого парня длинные руки. Что, если бы они дотянулись до меня? У вас есть дети?

– У меня есть кот.

– Это не одно и то же.

– Согласен. Но ведь тогда у вас не было детей, Ванда.

– Тогда я уже была помолвлена. И лишние волнения в мои планы не входили. Мой муж – не олигарх и не финансовый воротила, и не поп-звезда… Ну, знаете, традиционный набор, о котором обычно мечтают девушки из модельных агентств. У нас в жизни и без того достаточно трудностей, чтобы взваливать на себя чужие проблемы. И не надо ни в чем меня упрекать. Я просто женщина, которая хочет быть хоть немного счастливой, вот и все.

– Я не упрекаю, – сказал Вересень, и это была чистая правда. Почти чистая. Он сам, потративший на дело Кати Азимовой почти год, не нашел того, что все это время лежало на поверхности. И Ванда Клевская всегда рассматривалась им, как не самый важный свидетель – в ряду таких же необязательных свидетелей числом около полутора сотен. Если бы Вересень был чуть внимательнее, чуть настойчивее!.. Ничего бы не произошло. Во всяком случае, тогда, два года назад. Известие о смерти Вернера Лоденбаха – вот что развязало язык Ванде. И вменять в вину слабой женщине разумную (с ее точки зрения) осторожность – он не вправе.

– Я не упрекаю вас, – снова повторил Вересень. – Когда Азимова рассказала вам о Лоденбахе?

– Мы встретились примерно за месяц до ее гибели.

– И больше не виделись?

– Нет. Я звонила ей пару раз… Узнать, как дела и вообще. Но она даже не сняла трубку.

– Почему?

– Наверное, не хотела меня слышать. Иногда Кэт совершала нелогичные поступки. Сначала сама настаивала на встрече, а потом… – Ванда досадливо махнула рукой.

– Но что-то вас беспокоило? Иначе вы бы не стали звонить, так?

– То, что она рассказала о своем приятеле. Это меня беспокоило, да. Тогда она спросила меня, как надежнее спрятать документы…

– Какие документы?

– Господи, ну откуда же мне знать? Это был абстрактный разговор.

– Попытайтесь вспомнить его дословно.

– Два года прошло!

– И все же, – подался вперед Вересень.

– Ну-у… Думаю, речь шла о каком-то компромате. Возможно, речь шла о каком-то компромате, и Кэт совершенно не знала, что с ним делать. Вот и попросила совета.

– У вас?

– Когда-то у меня в поклонниках ходил адвокат. Достаточно известный, что не мешало ему быть самой настоящей гнидой. Гнусный человечишко, еле ноги от него унесла. Но, пока он отирался поблизости, кое-какие премудрости юриспруденции я для себя уяснила.

– И что же вы посоветовали?

– По возможности спрятать документы в надежном месте. Любая банковская ячейка подойдет, и лучше, чтобы банк был иностранным. Можно заручиться поддержкой влиятельного человека, который в состоянии разрешить проблему. Ну, или избавиться.

– От компромата?

– Да. Это – вещь опасная. Как говорится: меньше знаешь – крепче спишь.

– А такая простая мысль, как обратится в правоохранительные органы, вам в голову не пришла?

Ванда скептически улыбнулась:

– Приходила. Но подобные мысли я всегда гоню понятной метлой. Насмотрелась на ваши правоохранительные органы.

– Вы не совсем правы, Ванда. И в них работают честные люди, которые болеют за дело.

– Не исключено. Но это исключения, подтверждающие правило. Вот вы, господин Вересень, наверняка, честный человек. И как это помогло Кэт?

– Мы бы смогли защитить ее, если бы она пришла к нам. Если бы вы… посоветовали прийти.

– Я знаю многих, которые приходили. Некоторые из них уже лежат в могиле.

От слов Ванды, чудовищно несправедливых, Вересень покраснел. Но и переубеждать вздорную бабу в ошибочности ее взглядов было бесполезно.

– Когда мы найдем убийцу Кати Азимовой, я первым сообщу вам об этом.

– С нетерпением жду. Вот уже два года.

– Если бы вы все рассказали тогда…

Прощание с Вандой оказалось холодным и скомканным. Судя по всему, она уже сожалела, что позволила истории с Вернером Лоденбахом выплыть наружу. Даже мертвый, он вызывал у Ванде чувство если не страха, то беспокойства – и это беспокойство передалось Вересню. Оно было смутным – таким же, как и фигура самого утопленника. И документы, о которых упомянула Ванда… Существовали ли они в действительности? Если да – то куда делись после смерти Кати? Вересень хорошо помнил ее квартиру-студию в Купчино – полупустую и такую маленькую, что спрятать в ней что-либо было невозможно. Минимум мебели, полное отсутствие безделушек и всего того, чем молодые девушки любят украшать свое жилище. Студия Кати Азимовой больше смахивала на номер в трехзвездочной гостинице, что было совсем неудивительно: она частенько уезжала из дома и жила в отелях. Уныние гостиничного номера скрашивали лишь книги, плотно, корешок к корешку, стоящие на стеллаже. Вересень даже прикрыл глаза, чтобы воссоздать в памяти стеллаж: ничего, похожего на папку, куда можно запихнуть «компромат», на стеллаже не просматривалось. Конечно, в век цифровых технологий, важную информацию проще всего хранить на флешке, но и флешек у Кати не было, как не было ни компьютера, ни ноутбука – только планшет. Он был куплен Катей за несколько месяцев до гибели и начинка его оказалась весьма скромной. Электронный почтовый ящик, заведенный примерно в то же время, список ничего не значащих сайтов, аккаунт «ВКонтакте», куда девушка заглядывала с периодичностью раз в три месяца. Что не мешало сотням всяких прохиндеев атаковать ее предложениями, чей спектр был чрезвычайно широк: от скабрезного «покажь сисяндры» до вполне элегического «будьте моей женой».