Книга Скандальные наслаждения - Элизабет Хойт

— Нет! — Ее ответ прозвучал как вопль отчаяния.

Его пальцы теперь переместились в ее лоно, с нежностью теребя тонкие лепестки, словно он имел на это право, словно он принадлежал ей, сейчас и навсегда, до конца жизни. И Геро заплакала, обвила его ногами, руками обхватила плечи, прижимаясь к нему всем телом.

Она ощущала его у себя внутри, он вливал в нее свой жар и свою силу. Геро задыхалась, еще не отойдя от прежнего соития, с трудом выдерживая его темп. Она хотела оттолкнуть его, убежать из комнаты, от него, от этого дикого напора.

Гриффин наклонил голову, припал к ее рту, продолжая свои неистовые броски. Она застонала, открыла рот, и он просунул язык внутрь. На его губах она чувствовала собственные слезы.

— Геро, — бормотал он. — Геро. Геро. Геро.

Он произносил ее имя, вонзаясь в нее, словно хотел выжечь на ней свое клеймо. С его тела капал пот, дыхание с трудом вырывалось из груди, кровать скрипела.

Геро металась по подушке. Чему она сопротивляется — ему, их соитию или собственному желанию? Она уже не знала. А он поймал ее голову ладонями и заставил смотреть на него.

— Ты любишь меня, Геро? — Светло-зеленые глаза заполнила горечь. — Ты любишь меня так, как я люблю тебя?

От его слов она будто разломилась пополам, жаркий поток разлился внутри. Она дрожала под ним, стараясь оторвать от него взгляд. Ручейки сладкого наслаждения заструились по бедрам и по животу.

Но он не дал ей отвернуться. Он не сводил пристального взгляда с ее глаз. Его лицо, шея, грудь — все было напряжено, тело содрогалось, мощные плечи блестели от пота. Его толчки продолжались и продолжались. А глаза… Его гордые глаза молили. Она видела все сквозь дымку.

Наконец он упал на нее, тяжело дыша.

Геро закрыла глаза, гладя его по влажным плечам. Она хотела запечатлеть в памяти этот момент: запахи, тяжесть его тела, его хриплое дыхание. Когда-нибудь — возможно, скоро — она будет утешаться столь дорогими воспоминаниями.

Гриффин скатился с нее, и она вцепилась в него, но он не встал с кровати и не ушел.

Он придвинул ее поближе к себе и обнял — Геро уместилась, как в колыбели, между его пахом и широкими плечами. Откинув ей волосы, он поцеловал ее в затылок.

— Спи, — сказал он.

И она уснула.

* * *

День был пасмурным, да и теперь каждый день казался ей таким. Сайленс с тоской смотрела в грязное кухонное окно.

— Ма-му-у! — капризно закричала Мэри Дарлинг, ухватив Сайленс за платье перепачканными ручонками. — Ма-му-у!

Сайленс вздохнула.

Она забыла надеть передник, когда усаживалась за поздний завтрак с малышкой, и теперь на черном лифе платья появились два жирных пятна. Она чувствовала себя совершенно беспомощной и опустошенной. Надо встать и смыть грязь — или хотя бы найти фартук, — но сил на это у нее не было.

— Дай мне ребенка, сестра. — В кухню вошел Уинтер. Он повесил круглую черную шляпу у двери и поставил на стол простую деревянную коробку. Подхватив на руки Мэри Дарлинг, он подбросил ее и поймал, а девочка довольно завизжала и засмеялась.

Почему мужчины так любят подбрасывать детей? Даже Уинтер, самый уравновешенный из ее братьев, был этому подвержен.

— Я всегда боюсь, что ты ее уронишь.

— Ни разу не уронил, — ответил он.

— Почему ты дома средь бела дня?

— Половина мальчиков отсутствуют — подхватили какую-то простуду, а остальные расшалились, — пожал плечами Уинтер. — Я отправил их по домам. А где все?

— Дети уже поели. Нелл повела их на прогулку.

Уинтер удивленно взглянул на нее.

— Она повела всех детей?

— Тех, что постарше. — Сайленс стало стыдно. — Мне, конечно, следовало пойти с ней.

— Нет-нет, — поторопился сказать Уинтер. Он прижал ребенка к себе и достал из буфета тарелку. — Нам всем иногда нужна передышка.

— Но не тебе.

— Я не потерял дорогого мне человека, — мягко заметил он.

Сайленс поджала губы, встала, забрала у брата тарелку и наполнила кашей из котелка, висевшего над очагом. Поставив перед ним еду, она сказала:

— Давай я возьму Мэри. Не успеешь оглянуться, как она тебя испачкает.

— Спасибо. — Он зачерпнул полную ложку густой каши и, попробовав, одобрительно произнес: — Очень вкусно.

— Это Нелл сварила, — сухо сказала Сайленс. Ее собственная стряпня оставляла желать лучшего.

— Понятно. — Уинтер, продолжая есть, указал на деревянную коробку. — Нашел это у входной двери.

— Да что ты? — удивилась Сайленс и впервые за многие дни проявила хоть какой-то интерес и даже любопытство. — Ты считаешь, что это от обожателя Мэри Дарлинг?

Уинтер улыбнулся:

— Могу, конечно, предположить, но не лучше ли просто открыть и посмотреть.

Сайленс показала брату язык. Она повертела коробку — размером не больше ее ладони — в руке. Коробка не окрашена, но искусной работы и блестит от воска. Она нахмурилась. Эта коробка стоит намного больше, чем все другие подарки для Мэри.

Между тем Мэри Дарлинг успела схватить коробку и прижать к себе.

— Подожди, милая, — сказала Сайленс. — Сначала посмотрим, что внутри.

Открыв крышку, она охнула.

— Что там? — Уинтер привстал, чтобы тоже посмотреть.

Сайленс повернула коробку к нему — там лежала нитка жемчуга.

Он помолчал, потом взял ожерелье в свои длинные тонкие пальцы, глядя, как жемчужины блестят на свету.

— Очень дорогой подарок для ребенка.

— Это не для Мэри Дарлинг, — прошептала Сайленс. Она вынула листок бумаги, который лежал под жемчугом. Там было написано два слова: «Сайленс Холлингбрук».

Проснувшись и даже не открыв глаз, Геро знала, что Гриффина рядом с ней нет. Она неподвижно лежала с закрытыми глазами, привыкая к неизбежному. Кровать холодная. Значит, он ушел давно.

Она стиснула кулаки. И вдруг почувствовала что-то в правой ладони. Открыв глаза, она поднесла руку к лицу. Было уже позднее утро, и яркий свет лился из окна.

То, что было у нее в ладони, оказалось бриллиантовой сережкой. Геро провела по камню кончиком пальца. Бриллиантовая безделушка, которую подобрал Гриффин после того как — очень давно — она воткнула ее в него. Слезы полились у нее из глаз — она поняла, что означает эта весточка от него.

Он не вернется.

Поздним утром Гриффин поднимался по ступеням своего городского дома. Ноги налились свинцом, а грудь словно придавило камнем.

— Где ты был?

Он поднял голову при звуке знакомого голоса. У двери стояла мать в бархатной пелерине.