Книга Хищники с Уолл-стрит - Норб Воннегут

Суду так и не удалось вернуть все 9,5 миллиона долларов, размещенных в «Компании по обмену ценных бумаг». Большинство инвесторов получили около трети от первоначальной ставки. Да и на поиски этой трети потребовалось целых восемь лет лихорадочных трудов назначенных судом исполнителей, чтобы выжать каждый доллар, какой только удалось. Карло швырялся деньгами, как пьяный моряк. Задавал шикарные приемы и плевал на сухой закон, откупоривая только лучшие сорта французского бордо и ненавидя бурду, которую его друзья хлебали в нелегальных барах; она смахивала на картофельный самогон, смешанный с забродившей клюквой. Но куда же ушли все деньги? Неужели в самом деле исчезли в утробах новоанглийцев, упивавшихся вином и славными денечками?

Много лет спустя, пока судьбы мира решала война в Европе и Азии, Понци сидел в одиночестве на табурете в мерзопакостном бразильском баре. Выпить вина в этом богом забытом месте он не мог и потому выхлебал свое холодное пиво и грохнул тарой о деревянную стойку.

Тремя табуретами дальше толстозадая потаскуха внимательно разглядывала его, прикидывая, не удастся ли раскрутить этого алкаша лет шестидесяти с чем-то. В конце концов в нем всего-то 5 футов и 2 дюйма. «Голоштанник. Не стоит трудов», – решила она.

Карло ответил на ее взгляд. С вожделением передохнул и вспомнил свою былую жизнь на грани, маниакальную гонку в стремлении обобрать Петра, чтобы заплатить Павлу. Мало-помалу его мысли обратились к Розе и ее письму, пришедшему две недели назад.

– Оно было забавно, покудова не кончилось, – заметил он проститутке. – Самолучшее шоу в Массачусетсе со времени высадки пилигримов.

«Придурок», – заключила толстозадая шлюха. И промолчала. И всей силой разрежения в единственном уцелевшем легком потянула дым из сигареты без фильтра. А когда выдохнула, синеватый дым взвился вокруг головы чудаковатого старика венцом.

* * *

Может, Чарльз Борелли и был королем схемы Понци. Но до совершенства махинацию довел Чарльз Келемен. Чарли решил проблему, преследовавшую каждого Понци со времени Карло Первого. И студент стал профессором.

План ограбить Петра, чтобы заплатить Павлу, всегда кончался скверно. Приток свежих деньжат неизменно замедляется. Их вечно не хватает, потому что исходящие инвесторы шумно требуют обещанных гаргантюанских доходов.

«Удвойте свои деньги за 90 дней».

Нынешняя КЦБ – «Комиссия по ценным бумагам» – будет жить вовеки. Но «Компания по обмену ценных бумаг» посеяла семена собственной погибели, приняв 10 тысяч долларов в день первый. В результате Понци обещал вернуть 160 тысяч долларов ко дню 365-му. Умножьте это обязательство на 100 инвесторов, на 1000 инвесторов, на 10 тысяч инвесторов, и нужда наскрести денег станет просто ошеломляющей. Одна только бухгалтерия превращается в чистый кошмар, особенно без компьютеров. Настоящих инвестиций не было, только стиль жизни. Именно так и было со всеми апостолами Понци, пошедшими его путем.

Поправка Чарли была совсем простой. Чтобы провернуть свою махинацию, он прибег к суконному языку хедж-фондов. Неликвидный капитал, уведомления о погашении и все такое осложняют инвесторам уход и сводят денежную лихорадку к минимуму. Юридический жаргон выиграл для Чарли время, чтобы запудрить мозги Бетти Мастерс, заплатить Сьюзен Торп и состричь толику денег и для себя.

Будь он проклят.

Теперь понятно, откуда эти порезы на руках Чарли. Никто не пытал его, чтобы получить информацию. Раны – побочный продукт чьей-то попытки получить признание. Я понял, что случилось.

Чарли кинул кого-то не того.

И лучше от этого осознания мне не стало. Как минимум оно ввергло меня в еще большее отчаяние. Я прямо-таки въяве слышал, что скажет Фитцсиммонс: «Что ж, отморозок, вот как это выглядит. Вы со своим лучшим другом заварили аферу Понци. Что же может вселить в инвесторов большую уверенность, чем письмо из СКК? Но что-то не срослось. Я бы сказал, что это что-то – Сэм Келемен. Говорите, она обалденная красотка?»

Чарли мертв. Деньги пропали. Что же я прозевал?

Глава 40

Расти в краю, где все друг перед другом расшаркиваются, – благодеяние неоднозначное. За: я научился щедрой рукой лить елей, как бы ни обернулся день. Чарльстон наделил меня инструментарием, позволившим стать топ-продюсером, даром говорить, как дипломат, даже когда на языке вертится: «Нажрись дерьма и сдохни».

Против: я ненавижу конфликты, а Уолл-стрит – сплошной конфликт. Наша отрасль поощряет стычки. Клиенты, деньги и инвестиции – мы цапаемся из-за всего подряд. Война с Радио Реем – условный рефлекс. Я предпочитал избегать и боевых действий, и трудных вопросов, выводящих людей из себя.

Шагая по Коламбус-авеню, я воплощал чистой воды Уолл-стрит, Чарльстона ни капли. Чарли повезло, что он умер. Мне хотелось начистить ему рыло. Дискурс со Сьюзен Торп взбеленил меня. Дело не в письме как таковом, не в факте, что Чарли Келемен поставил мое имя под еще одним свидетельством. А в ужасе. Дальнейшие открытия лишь подтвердят, что совести у Чарли Келемена не было. Все его акты милосердия были сиквелом троянского коня. «Карло» Келемен никогда не спасал беспомощных вдов или избиваемых жен. Этот социопат вообще никогда и никого не спасал.

Каким же засранцем надо быть, чтобы обжулить Фреда Мастерса?

Чарли фабриковал то, что требовалось ему от меня, в первую голову – подтверждение несуществующего восьмизначного счета. Интересно, не сфабриковал ли он и финансовые отчеты «Крейн и Крават». Никто из этой фирмы мне так и не перезвонил.

Зачем ты на это пошел, Чарли?

Как и Понци, Чарли жил на широкую ногу – сплошь приемы, чревоугодие и французские вина. Он даже нанимал шофера. Если я прав, Чарли ни разу в жизни не заплатил по счету честно заработанными деньгами. За веселое времяпрепровождение нам следует благодарить его инвесторов. Он одурачил свою жену, ее семью и собственных друзей. Он кормился обманом, делясь с нами крошками со своего стола.

Финансовый Джеффри Дамер{94}.

Тут сквозь мой гнев пробился звонок телефона. В этот беспросветный момент я решил, что это Мэнди Марис. Уж такой я везунчик, что пресса подоспела, чтобы усугубить мои несчастья.

Чего ей надо?

Но автоопределитель на моем «Блэкберри» сообщал: «Неизвестный номер».

Не она, решил я. Тем более что мы не планировали разговаривать до понедельника.

– Алло!

Никакого ответа.

– Вы меня слышите?

По-прежнему никакого ответа. Соединение установилось. Из трубки доносился шум уличного движения, и я ощущал чье-то присутствие.

– Перезвоните. Или заблокируйте клавиатуру мобильника.

Я дал отбой, не придав звонку значения. Каждому из нас есть что порассказать о случайных звонках с сотовых. Вывод оказался ошибочным, вот только тогда я об этом и не догадывался.