Книга Броневой - Илья Те

Хмыкнул.

Ситуация с маскировкой Шапронова по сравнению с первой минутой боя изменилась существенно. Несколько попаданий вокруг его земляного эскарпа, зажгли траву и кустарник. Теперь машина Шапронова также освещалась открытым огнём. Видно всё равно было плохо, но Малярийкин даже с расстояния в сто метров определил в зарытом в землю силуэте корпус Викинг и башню Рельса. Про Рельсу, впрочем, догадка была не велика. Доказательства применения Рельсы были рассыпаны вокруг Малярийкина весьма щедро.

А ещё Малярийкин не без досады обнаружил, что башня Викинга шевелиться. Викинг оглядывал поле, используя прицельную оптику. Кого он искал — было ясно.

Малярийкин выругался. Выходит, в начале боя его шмальнули все-таки случайно. А сейчас, едва он дёрнется, — мгновенно добьют. Но вот добьют ли? Мамонт — тяжелобронированный корпус. И даже Рельса с такого близкого расстояния его возьмёт не всегда. Тем более, в панике взаимного обмена ударами. Вот только будет ли Шапронов паниковать? Малярийкин что-то в этом сомневался. В любом случае, расклад шёл уже на минуты. И иного выхода, кроме как вступить в бой у Маляра не осталось. Вот-вот, и Шапронов отыщет его машину. И начнёт палить. Альтернатива тут имелась одна — начать палить первым и выиграть хотя бы первый залп.

«Постой! — остановил собственные размышления Малярийкин. — Первый залп! Не тут ли кроется залог будущей победы?»

На его Мамонте был установлен Шафт. Пушка с прицельным режимом боя и возможностью нанесения противнику колоссального урона. Шафт был штукой архи дорогой, но цена считалась — оправданной.

С одной стороны, Шафт рассчитывался на снайперскую тактику игры. С другой стороны — обладал колоссальной мощью при накоплении энергии.

Величина урона регулировалось длительностью нажатия на гашетку накопителя. Быстрое касание — слабый или «обычный» выстрел. Длительное нажатие — сокрушительный смертельный удар, способный уничтожить почти любую вражескую машину. Было бы время.

В стремительном танковом бою времени обычно никогда и никому не хватало. Но вот именно сейчас, именно у Малярийкина в его горящей машине времени было хоть зажрись. Во всяком случае, — до минуты и более.

Истинную свою мощь Шафт начинал проявлять в модификации М2 и выше.

У Малярийкина как раз было «выше» — безумно дорогостоящий М3 для миллионеров.

Более ни о чём не думая, Малярикин нажал на гашетку накопителя, изготавливаясь к стрельбе. Башню не поворачивал. Как только энергии будет достаточно, чтобы выбить дух из Викинга единственным выстрелом, он нанесёт удар навскидку, как техасский ковбой.

* * *

Шапронов искал Маляра среди трупов людей и остовов танков. Гадёныш был жив. Иначе бы динамики КТО уже разрывались ликованием или горем.

«Вот же упорный урод!» — даже с некоторым уважением подумал командор.

Чтобы сидеть вот так, тихо, в центре кладбища и не бздить, не дёргаться, надо было иметь железные нервы. У ветеранов выдержка была что надо. А вот молодёжь себя таким достоинством обременяла редко. Выходит, Малярийин был исключением из правила. И то верно. Не зря, видать, на него все внимание обращали. Словно на приснопамятного Юнгу. Мол, юная звезда КТО.

Мда, зачатки и способности есть, тут не поспоришь. Вот только зачатков одних маловато.

«Меня, — усмехался Шапронов, — в наскок не возьмёшь!»

Командор крыжил пылающую площадку с мертвецами слева направо — как учили. От головной части колонны — до хвостовой. Причина была проста — в голове (исключая лёгкий авангард) обычно шли самые умелые бойцы и самые лучшие танки. Их следовало при любом раскладе выцеплять первыми. Если не залпами, то просто вниманием.

И, разумеется, командор не ошибся. В головной части колонны прятался искомый Мамонт. Тот самый, Малярийкиновский, отвратительного цвета.

Плотно зажатый между двух горящих тяжеловесов (сейчас уже трудно было определить корпуса — они пылали как угольки в шашлычном мангале) Мамонт был неподвижен. Но опытный взгляд командора мгновенно определил: ходовая часть цела; орудие и система наводки целы; cерьёзных повреждений по броне нет.

И пушка. Орудие на броне было — Шафт. Почти невидимые в зареве окружающих пожаров на стволе башни мигали мелкие сигнальные огоньки. Шафт заряжался! Как же долго?

Шапронова пронзил леденящий пот. Шафт работал по накопительной системе. И в случае долгого накопления энергии мог разрядиться просто чудовищной мощью!

— Чёрт подери, твою мать!!! — заорал командор самому себе.

Башня Викинга развернулась. Рельса застонала, накапливая энергию для собственного удара!

* * *

Когда башня Викинга стала резко проворачиваться в его сторону, Малярийкин вздрогнул. Физически. Много раз в жизни ему было страшно. Но настолько страшно, пожалуй, не было никогда. В принципе Малярийкин не очень боялся смерти (гораздо больше инвалидности или пыток), но быть обнаруженным и погибнуть за несколько минут до решающего удара было обидно и жутко просто запредельно!

Бросив взгляд на датчик накопления энергии Шафта, Малярийкин понял, что до максимального уровня ещё не дошло. Но ждать времени уже просто не оставалось. Врубив режим снайперского прицела, Малярийкин прильнул к окуляру и нажал на спуск. Корпус вздрогнул. Даже сильнее чем, при последнем попадании Рельсы. Страшная энергия Шафта-М3, собранная с накоплением для единственной разрядки, рванула по направлению к противнику!

И Малярийкин знал: второго шанса — не будет.

* * *

Когда дым рассеялся, а наиболее яркие, первые всполохи пламени улеглись, Шапронов поднял вверх голову. Малярийкин опередил его буквально на долю секунды.

Результат был страшным. Башню Викинга снесло словно битой. Словно бейсбольный мяч. Возможно, Шапронова спасло чудо. Перед выстрелом, прицелившись, он чуть задержал нажатие на гашетку, ожидая, пока рельса зарядиться, и пригнулся вниз, словно по наитию. В это самое мгновение — Маляр выстрелил.

Башня, весом в три тонны стали, пролетела над головой как перо.

Не веря случившемуся, Шапронов нервным взглядом оглядел себя с ног до головы. На теле не было даже царапицы!

Высунув голову в гермошлеме из открывшегося в его танке огромного отверстия (разъём башни) Шапронов с удивлением осмотрел поле боя не через ноктовизор или прицел, а собственными, обычными, слабыми и слезящимися от дыма человеческими глазами.

Вражеский «Мамонт» — двигался. Сознавая полное бессилие противника, лишённого башни и зарытого в земляной эскарп (чтобы выкопаться требовалось время). Малярийкин раздвинул подпирающих его горящих соседей. Развернулся на месте. И двинулся в сторону шапроновсокй машины, чтобы добить. В упор. Всё было кончено. Не имея башни и орудия, зарытый в собственный эскарп, Шапронов отныне был бессилен против могучей вражеской машины. Малярийкин мог выстрелить ещё раз и покончить со столь давним и столь вожделенным противником навсегда. Не просто одержать «победу». Но сразить насмерть. Убить. Было даже страшно подумать, что могло сделать с хрупким человеческим телом, не защищённым ничем, кроме матерной ругани и нательного креста, прямое попадание крупнокалиберного противотанкового Шафта. Вероятно, Шапронова бы разнесло на молекулы. На субатомные частицы. Не осталось бы даже запаха. Даже тени. Но Малярийкин победой решил насладиться сполна. Гойгу рассказывал — месть подают холодным. Давние соперники в танковых боях не только стреляли, но и таранили друг друга, раскатывали уже поверженные машины по болтам и гайкам траками собственного танка. Втаптывали гусеницами коробки противника вместе с телами несчастных проигравших пилотов в глину, в забвение, в грязь, в унижение и в сырую землю. Малярийкин, очевидно, решил сделать именно это. Его ненависть к Шапронову была всем известна. Тем более сильной эта ненависть стала сейчас — после жуткого избиения, которое прославленный командор только что устроил почившему малярийкиновскому отряду. Где-то далеко за пределами игровой локации миллионы зрителей, наблюдавшие этот момент на экранах стереовизоров, ахнули как один!