Книга Маски. Иллюзия превращений - Алена Медведева

– Так-с, – Гриша сразу уцепился за мою оговорку, – и кто это у нас там в родной норке в обход меня появился? Чувствую, сейчас начну лютовать и пытать допросом с особым пристрастием!

– Приехала с другом, – громко зевнула в надежде, что злобный сисадмин услышит и уймется.

– Это же отлично! – судя по голосу, возликовал Григорий, заставив меня подозрительно насторожиться.

– Почему это?

– Так мы нашему малышу всю неделю в ожидании тебя говорим: жди, вот приедет тетя, ее и описаешь! А тут появился шанс и дядю оросить! В общем, ждем сегодня вечером в гости! Вдвоем! – И Гриша отключился, не дав мне и звука издать в знак протеста.

Оглянувшись на Орино, который смотрел на меня округлыми, если не сказать – округлившимися глазами, честно предупредила:

– Готовься, сегодня у тебя будет судный день.

– Как? – поразился верлианец, садясь на матрасе. – Разве он не вчера был?

Мама фыркнула из-под одеяла.

– Извините, что так вышло, Орино. Мне совсем не хотелось навредить, наоборот – думала помочь.

Верлианец бросил быстрый взгляд на укутанную по кончик носа маму и… неожиданно изрек:

– Суп был очень вкусным, так что это того стоило.

Впечатленная дипломатичным маневром, красноречиво махнула рукой в направлении ванной и уточнила:

– Ты как спал, подлиза?

Возмущенно засопев, верлианец встал, свернул матрас с постельным бельем и убрал его в угол, прежде чем последовать за мной. Оказавшись в ванной, мы первым делом страстно обнялись, стараясь не хихикать, чтобы не привлечь внимание мамы. Внутри было тесновато. Ведь теперь тут была еще и бочка!

– Выстави ее пока в коридор, – намереваясь почистить зубы, попросила Орино.

– Зачем? Она мне сейчас понадобится, – возразил он.

– Ты спятил? – зашипела я. – Никакой бочки, пойдешь в душ! Маму парализует, если к нам начнут таскать воду бочками. Это, с земной точки зрения, пугающе. А что скажут соседи! Да тут такие сплетни пойдут…

– Но я не могу волновой душ принимать, – также шепотом заспорил Орино, – у меня после него ощущение, что я весь грязный.

– Это самовнушение! – убежденно возразила я. – Пара дней – и привыкнешь.

Видя, что верлианец намерен поспорить, вновь прижалась к нему и тихо попросила:

– Орино, потерпи, пожалуйста, или отправляйся мыться в отель. Ты вспомни, как я боялась, давай не будем маму мою подвергать такому стрессу. Попытайся втянуться в наш режим жизни. Тем более все это такие мелочи по сравнению с тем, что тебя ждет вечером…

Верлианец наживку заглотил, тут же потребовав пояснить, о чем я говорю.

– Сначала бочку выстави в коридор, – настояла я на своем.

Загнать верлианца в изолированную темную кабинку оказалось крайне сложно, он до последнего стонал и хватался за бортик, моля о пощаде.

– Как ты вообще, бывая на Земле и раньше, можешь так переживать из-за такой мелочи? – возмутилась я, одновременно целуя любимого и желая его приободрить перед «испытанием». – Не грязным же теперь ходить!

Упоминание о предыдущих посещениях моей планеты в какой уже раз оказало на Орино волшебное действие, он тут же прекратил капризничать и позволил закрыть себя в кабинке волнового душа и даже активировал процесс чистки, судя по раздавшемуся тихому гулу. Воспользовавшись моментом, плюхнулась на унитаз и задумалась. Странная, однако, у него реакция на прошлый опыт земных посещений.

После того как, недовольный всем и вся, Орино освободил кабинку, сама быстро приняла волновой душ. Вместе с так и ждавшим меня в ванной верлианцем переместилась на кухню. Завтрак решила приготовить сама. Пока согрела питье, причем в порядке исключения расщедрилась на двойную порцию воды для верлианца, поджарились гренки для нас с мамой. У Орино на первое время имелся запас водорослевого хлеба. Позавтракали чинно, спокойно, по-семейному. Обошлось без жертв и коллизий. Но под конец мама удивила новостью.

– Дочь, – заинтриговав меня неожиданно вспыхнувшим взглядом, сказала родительница, допивая кофе, – а ведь я себе тоже друга нашла. Хотя в наши годы говорить об этом несолидно, но у меня есть мужчина. Он, кстати, тоже историк. Преподает на той же марсианской станции, что и я.

У меня совсем неизящно челюсть упала на грудь. Мама всегда воспринималась мною как что-то незыблемое и неизменно мое. И даже будучи взрослой женщиной и понимая, что это эгоизм, не могла вот так сразу осознать, что в жизни матери мог появиться кто-то другой. Имеющий для нее немаловажное значение, претендующий на то внимание, что раньше было предназначено лишь мне.

– Но как… – растерянно пробормотала я.

Орино сидел тихонько, опасаясь побеспокоить нас своим вмешательством, однако с огромным интересом наблюдал за разговором.

– А вот так вышло. Мы сначала присмотрелись друг к другу. Никакой спешки или бездумных действий не предпринимали, общались. Он начал ухаживать, рассказал о себе. Тоже вдовец, и тоже есть дочь. У нее, правда, своя семья уже – муж, дети. Так что он как-то на второй план отошел. Вот мы и подумали, что и неплохо нам вместе. Он мужчина интересный, хозяйственный. Да и мне не так одиноко. Мы и сошлись. Вот, хоть и странно это, а у тебя теперь благословения прошу.

В горле встал ком из-за множества внезапно нахлынувших чувств и эмоций, из-за ощущения вины… Ведь мама мне жизнь посвятила, после гибели отца ни с кем больше не встречалась, женского счастья искать не пробовала. А я… я эгоистка настоящая. Привыкла только брать, поглощая любовь и заботу близкого человека. А в ответ… погрузившись в круговорот своей жизни, от мамы отдалилась. Конечно, я любила ее, всегда помнила о ней, но… не всегда находила время написать, да и тот факт, что нас разделяло огромное космическое пространство, тоже не способствовал родственной близости. «Одиноко». Мне стало так невыразимо стыдно за это слово, так горько. Какое я право имею не позволить ей этот кусочек личного счастья!

– Мам, – я порывисто сжала ее руку, всматриваясь в такие родные глаза, – конечно, я даю тебе благословение и очень-очень хочу, чтобы ты была счастлива, чтобы все у тебя было как можно лучше. И извини меня за то, что мы так далеко, за то, что редко видимся…

Мама потянулась ко мне, и мы обнялись, неловко перегнувшись через угол стола.

– Спасибо, Регина. А то я волновалась, что ты не одобришь, скажешь, на старости лет…

– Любви все возрасты покорны, – отшутилась я.

– Петр Григорьевич тебе понравится. Нам легко вместе, знаешь, уже то время, когда нет надобности изображать кого-то, а просто можно быть самим собой, – с выражением мечтательной радости в глазах отметила мама, заставив меня выразительно закатить глаза.

– Познакомишь нас?

– Да, послезавтра к нам на ужин Петрушу пригласила, – смущенно сообщила мама.