Книга Не для печати! - Сью Уэлфер

— Вот и все, готово, можно начинать, — промурлыкал он с хитрой и понимающей улыбкой и поставил диктофон на диван между ними. — А я все думал, как все пройдет, понимаете, о чем мы будем говорить, с чего начнем, как воспримем друг друга. Как все сложится на этот раз.

Его тон действовал ей на нервы.

Лиз поняла, что необходимо взять ситуацию под контроль, прежде чем либидо Джека не сбило ее с ног.

— Вот именно, — шумно проговорила она. — Я подумала, что, наверное, будет интересно, если мы просто непринужденно побеседуем немного, а там посмотрим, что получится. Редактор «Чао» сказала, что им хочется сделать акцент на человеческих отношениях, — она изо всех сил пыталась говорить бодро, живо и по-деловому. — Так что, может быть, для начала немного расскажете о себе? О чем бы вам хотелось поговорить? Я хотела спросить, каким бы вы хотели запомниться последующим поколениям?

Это был один из вопросов, которые она приготовила для другого Джека Сандфи, Джека Сандфи, который заставил ее почувствовать себя особенной, сексуальной, кокетливой, но какого черта! Одно она знала точно: на этот раз Джек Сандфи не сможет притвориться, что не заметил диктофон.

Джек нервно рассмеялся.

— Запомниться? Точно. Я не ожидал, что мы начнем с такой серьезной темы… Думал, вы спросите меня о чем попроще, знаете, полегче.

При этих словах на пороге появилась красивая светловолосая девушка с большим деревянным подносом в руках. Она улыбалась дружелюбно и немного рассеянно, потому что все ее внимание было сосредоточено на том, чтобы не уронить поднос.

— Вот, пожалуйста. Я же говорила, что не забуду, Джек, нужно больше доверять людям, — проговорила она, опуская поднос на кофейный столик и протягивая Лиз руку. — Вы, должно быть, знаменитая Лиз Чэпмен. Господи, как я рада, что вы наконец-то приехали, последние несколько дней у нас тут была такая паника.

Ее рукопожатие было непринужденным и шероховатым; Лиз сразу же к ней прониклась.

Блондинка махнула рукой в сторону подноса.

— Вот ваш кофе. Свежемолотый, свежеприготовленный, по-австралийски. Приятного аппетита. — Девушка повернулась к Джеку: — Хочешь, я останусь здесь и поухаживаю за вами, или мне убраться к черту и оставить голубков наедине?

Джек отмахнулся, явно разнервничавшись от ее добродушных грубоватых шуток.

— Мы с Лиз справимся и без тебя, спасибо большое, и, ради бога, не стучи сегодня своей чертовой кувалдой. Договорились?

Девушка улыбнулась.

— Так и быть. Увидимся позже.

Как только она ушла, Джек взял кофейник, придерживая крышку двумя пальцами, и наполнил две большие чашки. Было невозможно не заметить, что у него дрожат руки. Разлив кофе, Джек вместо того, чтобы, как обычно, предложить сливок, сахара или молока, вынул из кармана пиджака бутылочку бренди с видом фокусника из ночного клуба.

— Не хотите глоточек? — как ни в чем не бывало спросил он. — Маленько, чтобы подогреть серое вещество?

Лиз покачала головой.

— Вы не против, если я выпью? Бренди помогает собраться с силами, — вопрос был риторический. Еще не договорив, Джек плеснул в кофе щедрую порцию спиртного, с ловкостью мага положил бутылочку в карман и поднес чашку к губам, одним движением проделав все эти манипуляции. Внезапно вспомнив, что должен играть роль хозяина дома, Джек жестом показал на поднос и добавил: — Прошу вас, Лиз, угощайтесь. Кофе, молоко, сахар, и, пожалуйста, съешьте пирожное. Мой агент прислал их из «Хэрродс» в посылке для Красного Креста.

Лиз взяла молочник.

— Знаете, — произнес он, глядя на статью в рамочке. — Я не мог дождаться, когда же увижу вас снова. Понимаю, что похож на глупого неопытного подростка, который влюбился по уши. — Он сделал паузу, будто осторожно обдумывая свою следующую фразу. — Дело в том, что вы проникли мне в самое сердце и поняли мою суть, мисс Чэпмен. Я так долго ждал, когда же появится человек, который сумеет понять, что на самом деле творится в моем сердце, — он прикоснулся к своей узкой впалой груди. — Вы не представляете, как долго я вас ждал. — У него был рассеянный и мечтательный вид. — Мне так много нужно вам рассказать, во многом признаться, многим поделиться. Может, вы и есть тот самый таинственный голос, который сопровождает каждого художника на его пути.

Лиз ощутила пугающее ледяное прикосновение к позвоночнику. Она намеренно подвинула диктофон ближе. Это был жест, призванный внести ясность, показать, что то, что они сейчас делают, не имеет никакого отношения к романтике или соблазнению — или мало ли о чем там еще фантазировал Джек Сандфи. Это всего лишь интервью, предназначенное для широкой аудитории. Маленькая шипящая и жужжащая машинка, которая бесстрастно и объективно записывала слова Джека, была для Лиз щитом и мечом.

— Я с удовольствием выслушаю все, чем вы хотите поделиться, — произнесла она низким, очень ровным голосом. Этот голос мог принадлежать советнику и доверенному лицу, даже исповеднику, но никак не любовнице, даже потенциальной.

Джек вздохнул. Лиз не была уверена, что он понял ее намек, но все же он немного отодвинулся, очевидно, чисто интуитивно.

— Даже не знаю, с чего начать, это так сложно, — проговорил он, отхлебывая кофе. — Вы уверены, что не хотите глоточек бренди? Я бы и стакан нашел, если хотите. — Он достал бренди — видимо, чтобы показать, что он не шутит, а потом, будто впервые увидев бутылку в своей руке, плеснул еще порцию в свою чашку.

Лиз взяла карандаш и блокнот, давая понять, что готова начать интервью.

— Так, — произнес Джек, сделав еще один глоток, — как вы думаете, с чего бы начать?

Морвенна чувствовала, как ее захлестнуло ощущение утраты и горя, столь сильное и пронзительное, что уже не было сил защищаться. Она сидела за кухонным столом, медленно переворачивая листы альбома с вырезками. Триумф, было написано в статье. Лето 1976-го. Ее первая крупная персональная выставка. Настоящий триумф.

Лили Ховард поставила у ее локтя чашку кофе.

— Я приготовила этим двоим подносы с обедом, осталось только подождать, пока картошка доварится. — Она замолкла, явно пытаясь совладать с желанием высказаться. Ей это не удалось. — Не знаю, как вы можете быть такой спокойной. Я бы этого не потерпела — пригласить ее в дом! Мне все равно, спал он с ней или нет, это неправильно. Так нельзя. И то, как он к вам относится, ни в какие ворота не лезет. Вам нужно уметь постоять за себя, а не таиться и не выжидать, когда он наконец догадается и изменится — этого не будет. Никому не нужны ваши мучения, по большому счету вы для него всего лишь червяк, на которого можно наступить. На вашем месте я бы его бросила. Пока еще можно.

Морвенна удивленно подняла голову, словно сомневаясь, не ослышалась ли она.

— Уйти от Джека?

Лили ткнула пальцем на фотографии и пожелтевшие вырезки из «Санди Таймс».

— Вам надо было все эти годы заниматься живописью, а не ухаживать за этой неблагодарной свиньей. Вам не нужно беспокоиться о семье, он один, и разве он сможет позаботиться о вас в старости? Спросите меня, так я скажу: нет, он здесь, только когда ему это удобно. Вы не уродина; давно бы нашли себе мужика, который знает толк в породистых женщинах. Вот что я думаю. Нечего торчать здесь и рыдать из-за того, чего уже не исправишь. Вам нужно уехать куда-нибудь в Лондон, где вы сможете устроить свою жизнь, — Лили замолчала и показала на одну из глянцевых фотографий акварелей Морвенны. — Я видела ваши картины, те, что были в галерее в Норвиче на прошлое Рождество. Очень хорошие, скажу я вам. — Лили снова замолчала и тихо добавила: — Он просто использует вас, знаю я таких.