Книга Конечная остановка - Павел Амнуэль

Адвокат обернулся к столу, за которым детектив сидел, сложив руки на груди, и делал вид, что дожидается, когда ему принесут заказ.

Мэнтаг едва заметно пожал плечами и кивнул – мол, говорите, я слушаю, только не спрашивайте у меня ничего, это ваши проблемы, а не мои, верно?

– Но мне, – подал голос Ланде, – позволили сегодня сказать…

– А на суде не позволят, – Спенсер постучал по столу пальцем, будто судейским молоточком. – Судье хватит и сегодняшнего представления, когда он сидел с глупым видом и понимал пятую часть того, что вы говорили.

– Я думал, что именно мои объяснения… – воинственно начал Ланде.

– …Побудили судью изменить меру пресечения? Глупости. Никогда больше так не думайте. У вашей речи была иная цель, я же вам вчера объяснил. Если бы не трюк с отпечатками пальцев, о котором мне никто не сказал заранее…

– Это не трюк! – возмутился Виталий.

– Ладно, – адвокат взмахнул руками и дернул головой, показывая, что о некоторых вещах при Мэнтаге лучше не говорить. – Давайте так. Витали, я буду задавать вопросы, вы отвечайте – как в зале суда. Если мне что-то будет непонятно из этой вашей космологии, я спрошу. Хорошо?

– Вы можете спросить не о том, о чем нужно.

– Приступим, – сказал адвокат, не обратив на реплику Виталия никакого внимания. – Для начала: меня не интересуют детали ваших теорий, я в них ничего не понимаю.

– Но без этого…

– Не перебивайте! Понял я одно: темное вещество, что бы оно собой ни представляло, находится везде, заполняет все пространство, но мы его не видим, как не видим воздух, которым дышим. Так?

– Не совсем. Воздух мы не видим, но можем определить его химический состав, разложить на элементы, можем нагреть, охладить, даже заморозить так, что воздух превратится в жидкость… Темное же вещество никак с окружающим миром не взаимодействует…

– …Кроме тяжести. Оно притягивает, как вещество обычное. Про воздух я погорячился, ладно. Темное вещество мы не видим, не ощущаем и не можем измерить никакими приборами…

– Пока не можем, – вставил Ланде. – На Большом коллайдере, надеюсь, удастся разбить частицы темного вещества на обычные адроны и доказать…

– Измерить пока не можем, – повторил Спенсер. – Вопрос: при чем здесь мальчишка Линдон? Аутист. Он способен видеть темное вещество? Потому, что его сознание тоже слабо связано с окружающим миром? Линдон – тот прибор, с помощью которого темное вещество можно обнаружить?

– В некотором смысле, – кивнул Виталий. – На самом деле все, конечно, сложнее.

– До сложностей мы еще дойдем. Главное, чтобы эти сложности не заставили судью заснуть и принять решение не в нашу пользу. Дальше: ваша жена, Витали, она тоже, впав в кому, перестала реагировать на окружающий мир. Правда, я читал, что человек в коме все воспринимает, слышит и видит, но показать этого не в состоянии. Это так?

– Не знаю… – Виталий поднес ко рту чашку, обнаружил, что она пуста и растерянно посмотрел на адвоката, будто тот сегодня исполнял еще и обязанности официанта. Спенсер повернулся к столу Мэнтага, взял только что принесенную официантом чашку и поставил перед Виталием. «Эй!», – возмущенно воскликнул детектив, но не сделал движения, чтобы забрать чашку у Спенсера. Виталий отпил глоток, поморщился – кофе оказался с молоком, он так не любил. – Я много читал, пришлось пополнять знания… Известны случаи, когда человек, который, как полагали врачи, находился в коме, на самом деле все воспринимал, но там был неправильно поставлен диагноз. Врачи диагностировали кому, а на самом деле это был паралич – человек даже моргнуть не мог, подать знак, что он все чувствует. Человек в коме полностью лишен какого бы то ни было восприятия реальности.

– Полное отсутствие сознания? – спросил Спенсер. – Никаких снов, да?

– До сих пор это было неизвестно.

– Почему? Многие люди выходили из состояния комы. Даже через двадцать лет. У них не спрашивали, что они видели? Что чувствовали?

– Спрашивали, конечно. Ничего. Но это не доказательство, вы, как адвокат, должны понимать. Вы, к примеру, помните свои сны?

– Я – нет, – огорченно признался Спенсер. – И это всегда меня удручало. Не запоминаю ничего. Но многие помнят. Моя мать… Она каждый день рассказывала свои сны – там у нее проходила параллельная жизнь, иногда там у нее был даже муж другой, и отца это возмущало, когда она рассказывала… Погодите, кто кому тут задает вопросы?

– Мы не в суде, – улыбнулся Виталий, – могу и я вам… Сны люди иногда запоминают, а человек, вышедший из состояния комы, не помнит ничего. За редкими исключениями, которые, как водится, только подтверждают общую закономерность.

– Как это связано с аутизмом?

– Хороший вопрос, – одобрил Виталий. – Но сначала вы спросите: как это связано с темным веществом?

– Ну, и как это связано с темным веществом?

– Непосредственно. Темное вещество – это мироздание в коме. Физическая реальность в летаргическом сне. То, что связывает нашу Вселенную с другими, возникшими в Большом взрыве, о котором вы, конечно, слышали.

– Вселенная в коме? У нее есть разум? При чем здесь…

– Это я так… Образно. Вы же не хотите, чтобы я говорил о космологии, вот я и…

– Можно я спрошу? – вмешался Ланде, слушавший разговор не очень, как казалось Виталию, внимательно, он все время смотрел по сторонам, особенно его интересовало, что делал за своим столиком Мэнтаг. – Вы не знаете, что спросить, Спенсер, а я знаю.

Адвокат кивнул.

– Виталий, – сказал Ланде, – вы сказали, что в Большом взрыве возникла не только наша Вселенная. Это важно, я обращаю на это ваше внимание, Спенсер, потому что будущая защита зависит именно от этого обстоятельства.

– От чего? – скептически поднял брови Спенсер. – От Большого взрыва? Послушайте…

– Не от самого взрыва, – невозмутимо продолжал Ланде, – а от того, что во взрыве возникла не одна Вселенная, а множество. Как пузырьки в кипящем масле. Каждая Вселенная эволюционировала самостоятельно, в каждой возникли свои физические законы. Одни миры расширялись, как наш, другие быстро схлопнулись, третьи застыли, четвертые взорвались, продолжая процесс инфляции… Виталий, объясните мистеру Спенсеру, какое отношение это множество вселенных имеет к вашей жене.

– Прямое. Вселенные возникли из одного корня, из одной сингулярности. Они разные, но общим для всех миров является вещество, присутствующее в каждой вселенной и во всех сразу, и потому как бы нигде и не присутствующее. Воздух – не очень хорошая аналогия, но кое-что она иллюстрирует. Вот на столе чашка, блюдце, фужеры, ваза с цветком – предметы, которые друг друга не касаются, и какая-нибудь бактерия, живущая на поверхности чашки, понятия не имеет и никак не может узнать, что существует еще и фужер, понимаете? Нет у нее способа узнать об этом. А между тем, все эти предметы находятся в воздухе, верно? Воздух – вот что для них общее.