Книга Тайна XV - Жан де ля Ир

— Вернейль!

— Что прикажете?

— Оставайтесь около меня и будьте внимательны! Будем приводить в действие каждый рычаг, будем нажимать всякую кнопку…

— Надеюсь, — сказал Вернейль, — что ни один коммутатор не взорвет машину!

— Все может быть! — прошептал Никталоп. — Это риск. Но надо все знать или признать себя побежденными. Если на восходе солнца я пойму механизм этого Трипода, победа за нами. Потому что у меня созрел план. За работу, Вернейль!

И когда, наконец, первые лучи зари осветили верхушки деревьев, Сэнт-Клер и Вернейль уже отлично знали механизм Трипода.

— Готово, — сказал Никталоп, — мы можем двигаться. — Из кармана куртки он вытащил записную книжку, вырвал листок, написал двадцать строк, сложил его, отдал Вернейлю и приказал:

— Беги на гидроплан, садись на муху и отдай это Клептону. Затем сейчас же возвращайся… Подожди, я отнесу тебя на край пролома, сделанного вчера вечером Марсианином. Ты будешь ближе к берегу.

Это было делом пяти минут. Большими шагами Трипод прошел путь, который он уже прошел ночью под управлением Марсианина, убитого Сэнт-Клером.

Остановившись, он укоротил ноги и коснулся земли.

— Иди, — сказал Никталоп, — я тебя тут подожду. Торопись!

И оставшись, наконец, наедине, Сэнт-Клер и Ксаверия обнялись…

Прошло полчаса в полной тишине, что больше всего удивляло любовников, это было то, что на деревьях не слышалось ни крика, ни пения птиц. На земле не видно было ни одного зверя.

— Без сомнения, уже давно, — сказал Сэнт-Клер, — раса двуногих кормильцев уничтожила мелких зверей лесов Марса.

Он рассказал Ксаверии ужасы этой ночи.

— Чем же питаются эти двуногие? — спросила Ксаверия.

— Может быть, ягодами, которые свешиваются с ветвей деревьев…

Они замолчали. Им было очень трудно говорить… Но Ксаверия наконец выразила мысль, беспокоившую ее с ухода Вернейля.

— Лео, что ты написал Клептону?

— Я приказал немедленно отступать всей армии и остановиться на полпути от Аржира. Отступать с шумом, свистом, дабы Марсиане узнали, что мы оставляем поле битвы.

— Мы значит будем совершенно одни?

— Нет, гидроплан и подводная лодка останутся спрятанными там, где мы их оставили вчера. Кроме того, на следующую ночь Франк прилетит и будет планировать над этим местом, где мы находимся. Он спустит сильные цепи, я прицеплю к ним всеми клещами мой Трипод и Франк поднимет машину на воздух. Крылья и подъемный пропеллер дают ему возможность сделать это.

— А до ночи что мы будем делать?

— Мы пойдем с Триподом на лужайку, чтобы изучить поближе Марсиан. С наступлением ночи мне легко будет взять в плен одного или двух… Мы свяжем их вместе и заткнем им рот бельем Рюара и Депакса… Вернейль их разденет и предаст их тела земле…

— А если Марсиане откроют во время нашей разведки, что в этом Триподе кто-то есть?..

— Ксаверия, вникни в психологию Марсиан и ты успокоишься. Придумать то, что мы сделали в эту ночь, это вещь совершенно невозможная для их ума, и настолько они считают себя выше нас… Разве только наши враги совершенно ясно нас увидят, в противном же случае мы в безопасности…

— Но если тебе отдадут приказ, который ты должен исполнить, а ты не поймешь его?

— Ксаверия, вчера я наблюдал. На площадке Триподы стоят на часах и наблюдают за небом… Ни одного Марсианина, свидетеля ночных ужасов, нет в живых… Нас может выдать до некоторой степени только отсутствие уничтоженного нами Трипода. Это, конечно риск.

— Да, конечно, это рискованно, — прошептала Ксаверия.

Почти в ту же минуту они услышали шум шагов. Появился Вернейль.

— Исполнено, повелитель!

— Хорошо!.. Спустись в корзину, раздень оба тела… Когда кончишь, позови меня. Я тебе помогу вытащить их из корзины и похоронить.

Печальная обязанность потребовала добрых полчаса. Сэнт-Клер вырыл яму своим электро-зеркалом и положил в нее оба трупа…

Ксаверия с башенки прочитала молитву. Но Сэнт-Клеру и Вернейлю некогда было предаваться сожалениям. Ведь это война! Они тоже рисковали жизнью!.. И им еще и еще предстоит рисковать…

— Вперед!

Сэнт-Клер увидел, что Ксаверия, украдкой отерев слезу, вытянулась и прошептала:

— Вперед!

Он взял ее головку обеими руками и долго целовал ее трепещущие губы.

Вдруг показалась прогалина. Вернейль уменьшил ход Трипода, который самым естественным образом сделал два шага по площадке и остановился.

— Здесь! — сказал Никталоп. — Станем на часы, как и прочие.

В самом деле: восемь триподов стояли на равном расстоянии один от другого. Они образовали кольцо часовых, которое Сэнт-Клер увеличил еще одним триподом.

Все трое смотрели в бойницы…

Все было спокойно.

Но что-то посередине лужайки заинтересовало земных обитателей. Там не было больше пушек, которые ночью видел Сэнт-Клер…

Машины-руки и змеи образовали широкий круг, в центре которого открывалась яма. И из этой ямы вдруг выскочила мачта. Мачта поднималась. Показалась узкая платформа. Потом появились четыре металлических стержня, поддерживающие платформу.

— Что бы это могло быть? — спросил Вернейль.

Четыре блестящих стержня достигли уже высоты Трипода и все продолжали подниматься. Эти стержни оканчивались у площадки, которая тоже стала подниматься, поддерживаемая шестью стержнями, затем следующая восемью, следующая десятью стержнями и это все подымалось и подымалось.

— Но это настоящая башня! — сказала Ксаверия.

— Откуда она выходит, черт возьми! — воскликнул Вернейль.

— Вот уже более ста метров, — сказал Сэнт-Клер.

— Чудеса! чудеса!

— Но что это может быть?

Медленно поднималась механическая башня. Она возвышалась уже на триста метров и все продолжала вытягиваться…

Наконец площадь, образованная многочисленными стержнями заполнила всю яму и сейчас же движение прекратилось.

Башня была высотой в семьсот метров.

Внезапно раздался раскат грома и привлек их внимание к яме. Но оттуда ничего не появилось.

— Марсиане сошли в яму, сказал Сэнт-Клер.

Вернейль вдруг начал смеяться.

— Чего вы смеетесь? — спросила с беспокойством молодая женщина.

— Вы позволите? — спросил серьезно Вернейль, повернувшись к Сэнт-Клеру.

— Говорите.

— Мои мысли бродили там и сям… Это со мной часто бываете. И я сказал себе: Марсиане, марсиане! Нет ли другого термина!.. Мы говорим человек и земной.